Дверь в глазу

Пара взвизгов шуруповерта – и он зафиксировал свое творение, четырехфутовоую гирлянду деревянных помпончиков вроде тех, какие можно увидеть над приборной панелью в машине мексиканского наркодилера. Первое из его изделий я встретил с радостью, однако в дальнейшем Джордж изукрасил своими резными фантазиями все карнизы и балки моего жилища. Он приносил очередную поделку примерно раз в три дня, и вскоре мой дом стал напоминать то, что люди дарят любовницам, отправляясь с ними на уикэнд в дешевый мотель. Но падать в обморок при виде такого великолепия здесь было некому, и я не видел в художественных экзерсисах Джорджа особенного вреда. Впрочем, иногда меня все же слегка пугала мысль, что я вынужден буду жить в кружевном аду, пока Джордж не переедет или не отдаст богу душу.

– Ну вот, – сказал он, отклоняясь назад, дабы полнее насладиться зрелищем. – Симпатичная получилась херовинка, не находишь?

– Я в экстазе, Джордж. Спасибо.

– Может, сыграем в нарды?

– Давай.

Я пошел внутрь и взял доску, ром и банку с оливками, которыми сегодня запасся в магазине. Джордж был безжалостным противником, а игра – шумным и бессмысленным занятием, но мы по многу часов кряду сидели на вечернем холодке, попивая ром, стуча лакированными фишками и сплевывая оливковые косточки за перила, где они беззвучно пропадали в темноте.

К моему удивлению, Стивен перезвонил и сказал, что готов приехать. Мы договорились о дате – через две недели.

До поселка Эйден, где находился аэропорт, было час двадцать минут езды, но, когда мы с Джорджем туда добрались, Стивен еще не при летел.

Я зашел в сарай из гофрированного железа, который служил терминалом. Маленькая женщина в коричневой куртке-бомбер и с шаром седых волос на голове сидела около радиоприемника, читая местную газету. Я уже с десяток раз летал сюда и отсюда, но она ничем не показала, что узнала меня, – похоже, так было принято в здешних краях. Эта намеренная нелюбезность, пожалуй, имела кое-какой практический смысл. Возьмись пожимать руки каждому встречному-поперечному, и очень скоро у тебя появится такая тьма друзей, что едва высунешь нос из дому, как об этом услышит весь округ. И все же меня слегка угнетала необходимость жить среди приличных на вид людей с манерами портовых грузчиков.

– Мой брат должен был прилететь из Бангора в одиннадцать, – сказал я ей.

– Самолета еще нет, – ответила она.

– Я вижу. А где он?

– В Бангоре.

– И когда прилетит?

– Если б я знала, чего бы я, по-вашему, тут торчала?

Затем она вернулась к газете, положив конец разговору. На первой странице “Арустукских вестей” была фотография мертвого чау-чау под заголовком “Загадочное животное найдено мертвым в Пайнмонте”.

– Очень загадочное, – сказал я. – Тайна дохлой собаки.

– Здесь написано “неизвестного происхождения”.

– Это собака, чау-чау, – сказал я.

– Неизвестного, – повторила женщина.

Надо было как-то убить время, и мы поехали на эйденскую лесопилку, где я наполнил кузов досками для обшивки веранды.

Потом вернулись в аэропорт. Самолета еще не было. Джордж не выдвигал никаких претензий, но ему, конечно, не нравилось, что он застрял здесь со мной. Я знал, что сегодня он собирался на охоту. Джордж был твердо намерен раздобыть оленя прежде, чем погода превратит любой выход на лесной промысел в сплошное мучение. В этих местах считалось, что набить морозильник мясом зверей и птиц, убитых собственными руками, – осенний ритуал, от которого не имеет права уклониться ни один уважающий себя мужчина, и на протяжении всего охотничьего сезона мы с Джорджем отправлялись в лес по два раза в неделю. Я практически в упор отстрелил голову ледащему гусю, но пока это была наша единственная добыча. На мое предложение купить в мясной лавке половину говяжьей туши или что-нибудь вроде того Джордж отреагировал так, словно я предложил ему что-то совершенно аморальное. Свежатина гораздо вкуснее покупной дряни, обиженно заявил он. Вдобавок, если твой морозильник опустошат похитители мяса, а такая перспектива вполне реальна для тех, кто живет на отшибе, ты не потеряешь кучу денег.

Чтобы поднять Джорджу настроение, я пригласил его на ланч за мой счет в эйденской таверне. Мы съели по гамбургеру и выпили по три порции виски с лимонным соком. Вслух Джордж не жаловался, хотя то и дело поднимал брови, глядя на часы, и испускал болезненные вздохи. Я тоже начинал злиться на Стивена за то, что он не предупредил меня о задержке рейса по телефону. Он был из тех, кто способен без малейших угрызений совести загубить вам целое утро, если это поможет ему сэкономить стоимость одного междугородного звонка.

Я был погружен в эти мрачные мысли, когда бармен спросил, не надо ли мне еще чего-нибудь.

– Да, текилу со сливками, – ответил я.

– Вы хотели сказать, калуа со сливками, – возразил он и был прав, но благодаря Стивену и той женщине в аэропорту я уже натерпелся унижений.

– Может, вы сделаете, что вас просят? – огрызнулся я, и он пошел за стойку.

Когда я проглотил ужасную смесь, бармен, ухмыляясь, предложил повторить за счет заведения.