Дверь в стене тоннеля

На шварцмаркт удалось выбраться на другой день после обеда. Тон торговле здесь задавали альтхафенские старухи.

Они откупались от признаков голода и нищеты вещами, нажитыми праведно и неправедно. Они откупились от них всем тем, что долгие годы украшало их гостиные и спальни, кабинеты и кухни. У Еремеева разбегались глаза от всей этой выставки никогда не виданных им полотеров и картофелечисток, механических яйцерезок и электрических кофеварок. Были тут и «зингеры» всех моделей – ручные, ножные, электроприводные, сверкали спицами и никелированными рулями «лендроверы» и «торпедо», наперебой голосили патефоны – польские, французские, немецкие, – демонстрируя мощность своих мембран. Продавались детские игрушки – заводные слоны и Санта-Клаусы, шагающие куклы в крахмальных чепцах и пластмассовые автоматы «шмайсер». Старик в зеленых очках и суконном кепи показывал остроту складной бритвы «Золинген», сбривая посуху волосы с рук всех желающих испытать на себе превосходное качество лезвия.

У цветочного киоска, как Орест и ожидал, никаких старух с постельным бельем не оказалось. Это было бы слишком большой удачей, чтобы на нее рассчитывать всерьез. Зато там же, у каменного магазинчика с готическим верхом, Еремеев купил прекрасный костюм – серый, в крупную клетку.

И еще одну покупку сделал Орест возле цветочного киоска. Пробившись сквозь плечи любопытных, он увидел бронзовые фигурки каких-то восточных божков, собак, быков, несколько затейливых подсвечников и пару узкогорлых вазочек с гравированными узорами. Подождав, когда плотный дядя в розовых подтяжках поверх водолазного свитера переправит к себе в вещмешок обе вазочки, Еремеев, не торгуясь, купил мельхиорового сеттера и божка, танцующего на подставке, увитой бронзовыми лотосами.

Едва он успел засунуть фигурки в сверток с костюмом, как гомон большого торжища разорвала длинная автоматная очередь. Конец ее потонул в истошных женских визгах, воплях раненых, торопливой ругани мужчин. Еремеев укрылся за цветочным киоском. Выпустив еще одну очередь, автомат смолк. Стреляли, скорее всего, из развалин старинной аптеки. Именно туда бросился патруль, а за ним и несколько офицеров, оказавшихся неподалеку.

Орест тоже побежал к аптеке, огибая по пути лежащих в ожидании новых выстрелов и тех, кто не ждал уже ничего. Старик в зеленых очках вытянулся на боку, выронив свою роскошную бритву… Начальник патруля – пожилой лейтенант со скрещенными на погонах стволами – осторожно пострелял в черную дыру под рухнувшими сводами. Дыра молчала.

– Утек, гадюка! – выругался лейтенант и спрятал пистолет в обшарпанную кобуру.

Глава четвертая. Снова проклятое «U»

О происшествии на шварцмаркте майору Алешину доложили вместе с сообщением о новом взрыве на объекте «А». Объектом «А» именовался подземный авиационный завод, затопленный немцами на западной окраине города. Взрыв – третий по счету – случился во все той же злополучной штольне, где всего лишь три дня назад заработала отремонтированная насосная установка. К счастью, обеденный перерыв еще не окончился, так что обошлось без жертв, за исключением, впрочем, одной: в стволе штольни нашли куски тела диверсанта, подорвавшегося на собственной мине. Майор Алешин, захватив с собой капитана Горнового, немедленно выехал на объект «А». Перед отъездом он поручил капитану Сулаю взять комендантский взвод и разобрать вход в подвалы аптеки.

– Только осмотреть! – предупредил он настрого. – Никаких вылазок в подземные коммуникации!

Проскочив линии блок-постов, «виллис» остановился у серого портала железнодорожного въезда под землю. Здесь их встретил начальник осушительного участка, низенький краснолицый капитан в замызганной шинели.

– Цыбуцыкин, – хмуро представился он.

Пока шли по въездному тоннелю, скупо освещенному редкими лампочками, Алешин расспрашивал капитана.

Цыбуцыкин отвечал на вопросы охотно и даже предупредительно. Алешин понимал его состояние: несмотря на указание особого отдела ни на минуту не оставлять без надзора насосные установки, мотористы ушли на обед всем скопом.

Из рассказа начальника участка вырисовывалась такая картина: в час дня, как всегда, к порталу тоннельного въезда подкатила полуторка с обеденными термосами. Обедали здесь же, на поверхности, за сколоченными из досок столами. Едва принялись за второе, как из-под сводов тоннеля донесся глухой взрыв.

Офицеры подошли к сорванным дверям бункерной.

– Золотарев! – гаркнул капитан в глубину тоннеля. – Вруби фазу!

Тут же зажглась зарешеченная лампочка-переноска, уложенная поверх бухты провода. Алешин взял ее и шагнул в черный проем.

Остов дизель-насоса дыбился над полуовальным входом в затопленную штольню. Бетонный ствол штольни круто уходил вниз. Два гофрированных хобота, спущенных с насоса, мокли в черной воде бессильно и беспомощно. Подошел начальник участка и тоже заглянул в воду.

– Единственная штольня, которая поддается осушению, – вздохнул Цыбуцыкин. – По три метра в сутки проходили.