Дверь в Зазеркалье. Книга 1

Валет по какой-то внутренней причине любил девушек исключительно выше его ростом. Справедливости ради стоит заметить, что и они его любили до той поры, пока рыжая Светка Хиврич из нашего класса как-то не отмела их всех разом, затмив своей красотой и острым язычком. Из хорошей семьи заводских инженеров, более чем на полголовы выше его ростом, по нынешним меркам с внешностью фотомодели и очень расчётливым умом, она бы смотрелась неуместно рядом с любым парнем ниже себя ростом, но только не рядом с Валетом. Никому даже в голову не приходило пошутить по такому поводу, зная, какая разборка последует за этим. Валет умел поставить на место шутников.

Однако, пришло время и случилось так, что компания наша распалась по разным причинам, а Валета забрали в армию. Светка рыдала под утро у него на шее, клянясь в вечной любви и обещая ждать его возвращения. Валет в своей части служил водителем у высокого воинского чина и по этой причине домой приезжал каждые три месяца. По приезду они со Светкой закрывались у него во флигеле и выходили под конец побывки похудевшие, уставшие, но довольные друг другом. И её родители, и его мать, да и все вокруг уже смирились с тем очевидным фактом, что после его демобилизации из армии они поженятся, заведут детей, и будут жить долго и счастливо. Но не тут-то было.

Как-то через неделю после отъезда Валета в часть и всего за полгода до возвращения из армии, Светлана поехала погостить к родственникам в белорусский город Минск, куда он ездила довольно часто, и осталась там навсегда. Она вышла замуж за крупного партийного работника, который был старше её почти на двадцать лет, родила ему впоследствии троих детей, вдвое прибавила в весе и перестала быть той весёлой бесшабашной Светкой, которую мы все знали.

Мы встретились с ней на юбилейной встрече через много лет после окончания школы. Мне уже было несколько грустно и скучно от обилия не совсем узнаваемых немолодых людей, которые когда-то были моими одноклассниками, от их нетрезвых рассказов о неудавшейся жизни, от пьяных объятий и поцелуев. Внезапно меня атаковала роскошная, богато одетая женщина. Её было так много, что я чуть не задохнулся в аромате сладких духов, погрузившись по уши в необъятную грудь. Придя в себя и отдышавшись, я понял, что передо мной та самая Светка Хиврич, рядом с которой я просидел за одной партой весь десятый класс.

Мы вышли на балкон. Она закурила, и мы стали, как водится в таких случаях, рассказывать друг другу свои истории: где, когда, на ком, сколько, а ты всё ещё классно смотришься. Сама же она выглядела просто ужасно: толстая, немолодая тётка с прокуренным голосом. Её муж два года как умер, взрослые дети остались в Минске, сама она держит ресторан в Москве: будешь, непременно заходи, иначе обижусь. А ты, Серенький, кстати, очень даже ничего, как тебе это удаётся? Потом я отшучивался, затем мы неловко молчали, и, наконец, она спросила:

– Ну, а как моя детская любовь, как Валет?

– Он давно умер, – ответил я, даже не потрудившись найти более мягкую форму ответа, – нет, Света, больше твоей детской любви, он умер.

Она замерла. Потом как-то поникла, достала ещё одну сигарету, прикурила. Пламя зажигалки на миг осветило её изменившееся лицо, слезу, скользнувшую по макияжу, дрогнувшую руку.

– Ты знаешь, отчего он умер? Как это случилось?

В её голосе исчезли кокетливые нотки старающейся понравиться женщины. Это был голос той, прежней, Светки из нашей юности. Я рассказал ей всё, что знал. О том, как Валет неделю пил по-черному, когда вернувшись, узнал, что она уехала в Минск, как не мог добиться у её родителей, куда именно она уехала и где её искать, как поехал наугад в этот Минск и вернулся через месяц худой и почерневший без копейки денег в кармане. Вернувшись, он устроился на работу во всё тот же цех стекловаты, поскольку нужно было жить, лечить больную мать, ремонтировать прохудившийся дом. Потом были бесчисленные попойки и драки, калейдоскоп девиц и женщин, приводы в милицию и слёзы окончательно сдавшей матери.

Мать умерла во сне примерно через год после его возвращения из армии. Её смерть сильно повлияла на Валета. Он перестал пить, у него появилась постоянная девушка, возле дома красовался новый забор, выкрашенный в зелёный цвет. Вскоре он женился, а через год у них родилась дочь. Казалось, жизнь вошла в норму. Но это только казалось. Под пеплом, невидимый сверху, тлел огонь тоски, сжигающий душу. И через пару лет он вспыхнул черным пламенем. Он плакал у меня на плече пьяными слезами, прося объяснить, почему всё так получилось и в чём его вина. «Ты ни в чём не виноват, Валет, – сказал я ему тогда, – и никто не виноват. Пойми, это жизнь, это судьба, и не казни себя. Вспомни, у тебя семья, дочь. Валет, ты же мужик, возьми себя в руки».