Дверь в Зазеркалье. Книга 1

Он обещал, что всё будет хорошо, что он всё изменит. Потом всё та же судьба развела нас на много лет. Вернувшись как-то домой, я узнал, что Валет умер. Рак лёгких. Мучился он не долго, всего полгода. Похоронили его на старом кладбище, на Бугре. Я был у него. Было видно, что за могилой ухаживают. Даже есть портрет на памятнике. С фотографии, улыбаясь, на посетителей смотрит Валет. Он в армейской гимнастёрке, молодой, весёлый, ведь дома его ждёт не дождётся рыжая подружка – Светка Хиврич.

Я говорил, а Светка тихо плакала. Потом мы долго молчали, а после она рассказала, как уехала и приняла в Минске решение разорвать свою любовь.

– Этот долбаный город с его скукой, убогая жизнь без перспектив, потом дети, у которых та же жизнь, только в ещё худшем варианте. И это, заметь, моя единственная жизнь. Серёжа, поверь, я сломалась неожиданно для себя: мне сделали предложение, и я дала согласие. Я всё, казалось, рассчитала правильно: дети устроены, я – богатая и свободная женщина, у меня всё есть. Да, только всё ли? Сейчас вот послушала тебя и такая тоска накатила. Был ведь огонь в моей жизни, был да сплыл. Сама загасила. И кто мне скажет, как я отмолю этот грех, и что для этого нужно сделать? Ты вот знаешь, скажи?

Мне нечего было ей сказать, я не священник и не отпускаю чужие грехи. Свои бы отмолить, да и то нет ни времени, ни решимости.

На следующий день я заехал за Светланой, и мы, купив цветы, поехали на кладбище. Могила была всё так же ухожена, как и насколько лет назад. А с портрета на нас, улыбаясь, смотрел молодой Валет. Впрочем, я неправ, не на нас. Он смотрел на свою Светку, которая, после стольких лет разлуки, наконец-то, опомнилась и решила вернуться к нему.

Днепропетровск, 22 марта 2011 года

Володя

Если вы в состоянии представить себе высокого стройного красавца брюнета с голубыми глазами и повадками альфа-самца, то это Володя. Последнее слово произносится с ударением на последний слог: это одновременно и имя, и уличная кличка. Жил он на соседней улице, вдоль которой красовались два десятка новеньких стандартных домов-близнецов, построенных заводом для своих рабочих. Улица так и называлась – Новая. Как и большинство сверстников, он закончил пэтэу, получил специальность электрослесаря и, как и его отец, работал на стекольном заводе. Я даже не могу вспомнить точно, как мы с ним познакомились. Скорее всего, это было после очередных соревнований по боксу, когда в компании парней, живущих в одном районе, мы возвращались домой. Так получилось, что мы остались втроём: я, Валет и Володя. Домой идти не хотелось, и мы долго болтали ни о чём, сидя на скамейке у нашего двора. Разошлись не скоро, а потом уже нередко, возвращаясь домой с тренировок, мы последние новости обсуждали у наших ворот.

Незаметно шло время, и вскоре Володя стал неизменной составляющей в моей жизни, как и другие наши пацаны. Мы вместе тренировались, вместе развлекались, вместе участвовали в разборках с окрестными плохими пацанами. Он, кстати, был первым, кто догадался отпилить стволы и приклад у двустволки своего деда. Вторым был Федот. Они вместе и применили их той самой ночью, которая в милицейских сводках получила условное название «Варфоломеевская». Вместе же они и получили срок, по пять лет каждому. Из них реально они отсидели два года, после чего за примерное поведение были отпущены домой, под надзор милиции.

Володя стал первым из нашей компании, кто решил жениться. Варенька же была моей одноклассницей, поэтому я хорошо знал её. Необычайно красивая и милая девушка, она как-то незаметно заставила его забыть об остальном женском окружении, родила сына и сумела построить семью. В период развала Союза Володя в отличие от многих не поддался панике, он всегда был бойцом в лучшем смысле этого слова. Он не позволял себе опуститься до пьянства, находил способы зарабатывать деньги, сумел вырастить сына и дать ему хорошее образование. Мне кажется, он был по-своему счастлив.

Умер довольно молодым от инфаркта.

Днепропетровск, 12 апреля 2011 года

Миха Квакин

Миха Квакин с матерью и старшим братом жили неподалёку от нас на соседней улице. Мои же родители и я ютились тогда в старой казарме дореволюционной ещё постройки. Это была квартира моей бабушки Олимпиады, матери отца. Потом отец построил наш дом, и мы переехали ближе к Озеру. Через некоторое время бабушка из-за катаракты совсем потеряла зрение, родители забрали её к нам, а старая казарма постепенно обветшала и рухнула в развивающийся рядом овраг.