Дверь в Зазеркалье. Книга 2

Откинувшись на спинку кресла, я расслабляюсь, закрываю глаза и медленно погружаюсь в свой вымышленный мир. И вот уже за окном слышен раскат запоздалой грозы. Молния зигзагом перечёркивает небо, затянутое тучами. Её кончик касается электрических проводов, провисших между двумя столбами над детской площадкой, и между ними возникает маленький оранжевый шарик. Он поднимается по спирали вверх, к моему окну, проходит сквозь двойное остекление рамы, словно его не существует, и зависает над моим лицом. Я, затаив дыхание, наблюдаю за ним. Мне хорошо видно, как на его поверхности вращаются слева направо какие-то тонкие линии, точки, чёрточки, словно он с помощью азбуки Морзе хочет сказать мне что-то важное. Что ему нужно от меня? О, Господи!

Внезапно вращение шара прекращается. Он меняет цвет на ослепительно белый и вслед за этим мгновенно оказывается внутри моего сознания. Беззвучная вспышка, исчезает окружающий мир, рождается абсолютная тьма с пронзительно яркой точкой посередине.

Прихожу я в себя спустя какое-то время на вершине утёса. Внизу, окружённая горами, раскинулась огромная, поросшая лесом долина. Вдали видна лента реки и едва заметный на таком расстоянии белый купол среди зелени деревьев. Мне нужно туда, к этому строению. Там есть нечто, что может быть для меня интересным и полезным, иначе, зачем я здесь.

Затем следует долгий спуск в долину, полный опасностей путь среди совершенно дикого леса, похоронившего под своим пологом остатки полуразрушенных неимоверно старых зданий, машин, механизмов. Им, возможно, не одна тысяча лет. Внутри одной из тарелкообразных машин, наполовину ушедшей в склон холма, я нахожу уцелевшее оружие, похожее на короткую штурмовую винтовку. В окошке на прикладе зелёные чёрточки индикатора дают понять, что оружие всё ещё хранит почти сто процентов заряда. Я беру его, навожу на отдалённое строение и нажимаю на кнопку под правым указательным пальцем. Ослепительный луч ударяет в цель, развалины на глазах рассыпаются в пыль. Потрясённый, я изучаю винтовку и беру её с собой.

И снова путь среди деревьев, через небольшое болото, заросшее жёсткой голубоватой травой, похожей на осоку, и далее вокруг высокого холма, внутри которого, похоже, находится что-то искусственное. Ночь я провожу среди очередных развалин, оплавленных когда-то огнём чудовищной силы. Над головой безоблачное небо, чужие созвездия, две луны разного размера. Та, что поменьше имеет слегка вытянутую форму и движется быстрее. На её поверхности невооружённым глазом видны симметрично расположенные геометрически правильные фигуры. За ночь она дважды появляется из-за горизонта и дважды исчезает.

Совершенное безмолвие царит в этом стерилизованном мире. Не слышны привычные в лесу голоса птиц, животных, не видно даже насекомых. Только буйство растительного мира над остатками былой цивилизации. Интересно, что за катастрофа произошла здесь? Это результат внутренних разборок местного населения или внешнее вмешательство? С этими мыслями я засыпаю и вскоре вижу себя с высоты нескольких метров: в обнимку с винтовкой внутри оплавленного дома без крыши.

Затем наступает раннее утро, мокрая от росы трава вдоль узкой тропинки, что вьётся вдоль неширокой реки с прозрачной водой, и, наконец, передо мной то самое белоснежное здание, которое я видел со стороны утёса. Огромное светило красноватого оттенка к этому времени уже висит в зените. Я вздыхаю с облегчением и…просыпаюсь.

За окном поздний вечер, ужасно болит голова, футболка насквозь промокла от пота. Я разжёвываю две таблетки анальгина и запиваю горькую смесь водой из-под крана. Мои последние путешествия в придуманный мир стали реальнее, красочнее, естественнее, но переносятся с каждым разом всё тяжелее и тяжелее. На кухне я чищу картошку, тонко нарезаю и жарю в сковороде на подсолнечном масле до тех пор, пока каждый кусочек приобретает лёгкий желтовато-коричневатый оттенок. В таком состоянии она необыкновенно вкусна и, вообще говоря, по этой причине составляет основу моего ежедневного рациона. Боже, как болит голова…

Вечер, близится ночь. Эту часть суток я не люблю. Во-первых, сложно уснуть, во-вторых, если сон и приходит естественным путём, то я считаю это время вычеркнутым из жизни. Оно бесполезно для сознания, поскольку в это время человек не мыслит, а, следовательно, и не существует.

Месяц назад я стал вести записи в толстой тетради, которую случайно обнаружил в ящике стола. Зачем я это делаю, мне не понятно, но это позволяет убить время, особенно перед сном, и даже как-то развлекает. Конечно, можно было бы вести эти записи в компьютере, но этот старый, я бы даже сказал, архаичный способ хранения информации мне нравится больше. Я усаживаюсь за письменный стол, неспеша затачиваю самый обычный карандаш, открываю тетрадь и пишу о том, что приходит в голову. Время от времени я перечитываю написанное, иногда нахожу его забавным, но чаще всего попросту бесполезным.