Двергурим. Бессмертный

Скрэгов становилось все меньше. На Втором Ярусе из животных остались только эти чешуйчатые крысы. И это был единственный источник свежего мяса. Этого скрэга он выслеживал уже второй день, зная, что грызуны, влекомые голодом, так или иначе придут к зерновым хранилищам в эту часть Яруса и приведут за собой толпы мертвецов. И тогда у тех немногих выживших, что прятались по разным норам, не останется ни единого шанса. Крыса попалась в ловушку, но юного двергурима опередили. И хвала Зерору, что мальчик решил подождать лишних пару минут, иначе на зубах мертвеца хрустели бы его кости. Этого никак нельзя было допустить - слишком большая ответственность лежала на его хоть и крепких, но еще совсем юных плечах.

Мальчик осторожно выглянул из-за проломленной амбарной стены и, убедившись, что никого поблизости больше нет, пригнувшись и, поглядывая себе под ноги, поспешил к разбитому складу с зерном. Стараясь не шуметь и поминутно зыркая по сторонам, мальчишка схватил заготовленную заранее деревянную лопату и принялся перемешивать содержимое здоровенных ящиков. Нельзя было допустить, чтобы зерно задохнулось и сгнило. Затем он наполнил несколько мешочков разными сортами и, погрузив всё в свой объемистый заплечный баул, не мешкая ни секунды, отправился в обратный путь по хорошо известному и подготовленному маршруту. Короткими перебежками, как учил его отец – хадар гвардии короля Нагмара, - от укрытия к укрытию, мальчик добрался до бывшего учетного дома, что стоял почти у самого водохранилища. Осторожно заглянув в пустой дверной проем, юный дварф удостоверился, что натянутая им перед уходом нить на месте, и только после этого нырнул внутрь. В приемной царил хаос: всюду валялась расколотая посуда и разбитая мебель. Пол и стены тут и там покрывали давно засохшие бурые пятна – все, что осталось от семьи главного эконома. В первый день праздника, когда эпидемия еще не захлестнула Морингард, покрытый язвами эконом, не зная, что происходит, в ужасе прибежал к себе домой, наотрез отказавшись идти на Третий Ярус. Ночью он умер во сне, а затем встал и разорвал всех, кто был в доме. Спаслась только его младшая дочь, да и то, только потому, что мать успела бросить ничего не понимающую и полусонную девочку в подпол и закрыть своим телом крышку люка.

На третий день после того, как закрылись гермозатворы и пали последние хадар, до изнеможения перемалывающие мертвецов своими топорами и молотами, всё, наконец, затихло. И только тогда Гримдор рискнул вылезти из большого окованного сундука, куда спрятался в самом начале, чтобы не быть растоптанным охваченной паникой толпой. Вылезти удалось не сразу – павильон оказался разрушен, и крышку придавило тяжелым тентом и балками. Оказавшись на свободе, мальчик, не поднимая головы, пополз подальше от площади. Потом он случайно набрел на этот дом в поисках убежища. И тогда он услышал, как кто-то стучится и кричит где-то внизу. Так он и нашел ее, Ильву. Которая сперва дни напролет молчала, уставившись в стену погреба пустыми глазами, а ночами плакала, зажимая рот ладонями, чтобы никто не услышал. И только спустя две недели, она все рассказала Гримдору.

Ступая на специально вычищенные участки пола, мальчик пробрался к дальней комнате, что служила бывшим хозяевам кладовой, и отодвинул грязный и когда-то страшно дорогой ковер, теперь ставший почти таким же твердым от пропитавшей его крови, как пол, на котором он лежал, и тихонько постучал по едва заметному люку. Почти сразу снизу послышался тихий шелест от скользящего в хорошо смазанных гнездах засова. А когда крышка откинулась, из темноты показалась светловолосая головка с горящими на бледном лице синими глазами, в которых плескалось одновременно беспокойство и радость.

- Грим, наконец-то, - прошептала девочка, прикрывая ладонью и так еле горящую лампу. – Спускайся скорее.

Она посторонилась, торопливо вжавшись в стену узкого лаза, и мальчишка, скинув тяжелый мешок вниз, шагнул на деревянную лесенку, ведущую в глубокий подпол. Закрыв за собой люк, он аккуратно задвинул засов и потянул за тонкую веревку, тянущуюся наружу. Услышав над головой шелест вернувшегося на место ковра, Грим спустился на стопку набитых соломой матрацев, подобрал баул и, оттащив его к небольшому столу в центре погреба, принялся выкладывать мешочки с зерном. Девочка, уже без опаски распалив лампу поярче, поставила ее на стол. Она молчала, ждала, пока Грим заговорит первым или попросит помочь.

- Я почти поймал его, Ильва, - сказал юный дварф, достав последний мешочек, и, завязав баул, кинул его на скамью. – Мертвоход нашел скрэга первым.

- Кто-то знакомый? – спросила девочка.

- Нет, - покачав головой, соврал Грим. - Ты ела?

- Я ждала, когда ты вернешься, - с укоризной сказала Ильва. – Ты же знаешь.

- Тебе надо есть, Ильва, - строго бросил мальчик, окинув взглядом ее худенькую по дварфийским меркам фигурку, которую лишь подчеркивало простое бледно-зеленое платье. - Меня не было целый день.

- Не сердись, - мягко попросила она. – Ты все принес?