Двери между мирами

Молчание. Коль смотрел на Эдди, улыбался и ждал, когда Эдди опять начнет исполнять Танец Торчка – чесаться, переминаться с ноги на ногу, как ребенок, которому надо в туалет; ждал, главным образом, когда же Эдди спросит, что случилось и, кстати, нет ли у них случайно с собой дознячка.

А Эдди только смотрел на него и больше не чесался, вообще не делал ни единого движения.

Слабый ветерок тащил по паркингу кусок яркой фольги. Только ее шорох, да задыхающийся звук разболтанных клапанов в моторе фургона нарушали тишину.

Понимающая ухмылка Коля стала менее уверенной.

– Садись давай, Эдди, – не оборачиваясь, сказал Джек. – Прокатимся.

– Это куда же? – спросил Эдди, зная ответ заранее.

– К Балазару. – Джек не обернулся, только один раз разжал и снова сжал пальцы на баранке. При этом на среднем пальце блеснул большой перстень литого золота с выпиравшим, как глаз гигантского насекомого, ониксом. – Он хочет узнать насчет товара.

– Его товар у меня. Он в надежном месте.

– Отлично. Значит, можно ни о чем не беспокоиться, – сказал Джек Андолини и не обернулся.

– Я хочу сперва подняться к себе, – сказал Эдди. – Переодеться, поговорить с Генри…

– И вмазаться, не забудь про это, – сказал Коль и ухмыльнулся своей широкой желтозубой ухмылкой. – Вот только вмазаться-то тебе нечем, ясно тебе, голуб… ты… мой… чик?

«Дид-э-чик?» – подумал стрелок в мозгу Эдди, и их обоих слегка передернуло.

Коль заметил это, и его ухмылка стала шире. Зубы, которые открылись при этом, оказались не краше тех, что были видны раньше. «Ага, все-таки начинается, – говорила эта ухмылка. – Добрый старый Танец Торчка. А я, Эдди, уж было забеспокоился».

– Это еще почему?

– Мистер Балазар подумал, что будет лучше, если у вас в квартире, ребята, все будет чистенько, – сказал Джек, не оборачиваясь. Он продолжал наблюдать мир, который, по мнению стороннего наблюдателя, такой человек наблюдать не способен. – На случай, если бы кто-нибудь вдруг заявился.

– Например, с федеральным ордером на обыск, – сказал Коль. Его лицо торчало из окна кабины и мерзко ухмылялось. Теперь Эдди чувствовал, что Роланду тоже хочется выбить кулаком гнилые зубы, делавшие эту ухмылку такой возмутительной, такой в некотором роде непростительной. Это единодушие его слегка подбодрило. – Он прислал бригаду из фирмы по уборке квартир, и они вымыли все стены и пропылесосили все ковры, и он с вас за это не возьмет ни копья, Эдди!

«Вот теперь ты спросишь, что у меня есть, – говорила ухмылка Коля. – Да, Эдди, мальчик мой, вот теперь-то ты спросишь. Потому как кондитера-то ты, может, и не любишь, да конфеты любишь, правда? А теперь, когда ты знаешь, что Балазар позаботился, чтобы твоей личной заначки не осталось…»

Внезапная мысль, страшная, отвратительная, вспыхнула в мозгу Эдди. Если заначки больше нет…

– Где Генри? – спросил он вдруг, так резко, что Коль удивленно втянул голову в окно.

Джек Андолини наконец обернулся. Медленно, точно ему приходилось делать это редко и с величайшим трудом. Казалось, вот-вот станет слышно, как на шее у него скрипят старые немазаные шарниры.

– В надежном месте, – сказал он и повернул голову обратно, в прежнее положение, опять так же медленно.

Эдди стоял рядом с фургоном, борясь с паникой, которая норовила подняться в его сознании и, нахлынув, подавить способность связно мыслить. Внезапно потребность задвинуться, которую он до сих пор довольно успешно сдерживал, стала непреодолимой. Ему было необходимо вмазаться. После дозняка он сможет думать, взять себя в руки…

Прекрати! – прорычал Роланд у него в голове, так громко, что Эдди поморщился (и Коль, приняв эту гримасу боли и удивления за очередное па Танца Торчка, снова начал ухмыляться). – Прекрати! Я сам, черт возьми, буду держать тебя в руках, так, как потребуется!

Ты не понимаешь! Он мой брат! Брат он мне, понял, мать твою?! Мой брат у Балазара!

Ты говоришь так, словно я никогда не слышал этого слова. Ты за него боишься?

Да! До хрена боюсь!

Тогда делай то, чего они от тебя ждут. Плачь. Хнычь. Умоляй. Проси у них этот твой дозняк. Я уверен, что они этого ждут, и уверен, что он у них есть. Сделай все это, веди себя так, чтобы они в тебе не усомнились, и можешь быть уверен, что все твои опасения оправдаются.

Я не понимаю, что ты имеешь в виду.

Я имею в виду, что если ты покажешь им, что струсил, это будет очень способствовать тому, что твоего драгоценного брата убьют. Ты хочешь этого?

Ладно. Я буду спокоен. Выглядеть это, может, будет не так, но я буду спокоен.

Ты это так называешь? Ну, тогда ладно. Будь спокоен.

– Договаривались по-другому, – сказал Эдди прямо в волосатое ухо Джека Андолини, мимо Коля. – Я не для этого берег товар Балазара и не раскололся, когда другой на моем месте уже давно выложил бы по пять имен за каждый год, сбавленный со срока.

– Балазар считает, что у него твоему брату будет безопаснее, – ответил Джек, не оборачиваясь. – Он взял его под охрану.