Двери открываются

Через десять минут речь наконец-то закончилась, и он смог опять продолжить свой путь по карте, которую он выучил наизусть. Он представил себе, как раньше той же дорогой ходил его дед, каждый день одной и той же дорогой, постепенно превращаясь из молодого и неопытного профессора в старого циничного революционера. По мере приближения к центру города, количество людей увеличивалось. Они шли и по тротуарам, и по проезжей части, у многих из них в руках были флаги Союзного Государства и портреты Правдина, дети бежали рядом, держа воздушные шарики, символизирующие Великое Освобождение и всеобщее безграничное счастье. «Им хорошо, – вдруг подумал Борис, – Странно, но среди этих лиц нет ни одного несчастного или недовольного. Они знают, что через несколько часов разойдутся по своим домам и будут ужинать своими продуктовыми наборами, радуясь тому, что исполнили свой гражданский долг, тому, что завтра по транслятору вновь объявят о стопроцентной поддержке их вечного президента, и их такая предсказуемая жизнь потечёт в своём обычном направлении, с ежечасной сводкой новостей, перерывами для развлечения и общения, с необременительной работой, за которую они получат деньги, чтобы вновь заказать себе свои третьи продуктовые наборы. Может быть, такое существование – это то, к чему всегда стремилось человечество? Жизнь улитки, переползающей из одного дня в другой, без малейших усилий, без будущего? Может быть, Государство, пребывавшее столько времени в состоянии войны, либо её последствий, наконец-то нашло ту точку равновесия, к которой оно так давно стремилось, которая позволила его жителям просто ходить по улицам, пусть всего лишь два раза в год, но не скрываясь от налётов, или озираясь вокруг в поисках пропитания, а просто идти вместе с остальными к своей примитивной цели». Борис долго всматривался в эти лица, но так и не нашёл в них ответов на свои вопросы.

Когда он, наконец, подошёл к университету, было чуть больше половины четвёртого. Приблизившись к зданию, окружённому парком, он вдруг почувствовал, что что-то не так. Да, определённо, забора здесь быть не должно. Забор значит ограничение доступа, и его пропуск мог не сработать для прохода внутрь. Борис поискал глазами входные ворота и направился к ним. Как он и предполагал, его встретила стойка саморегистрации, а сами ворота были снабжены панелью для микропропуска. Не готовый к такому повороту событий, Борис стоял и размышлял. Ему нужно было всего лишь приложить пропуск, чтобы узнать, осуществим ли вообще его план по захвату власти, или ему придётся просто пойти домой к надоевшим соседям и перловке. Борис засунул руку в карман, достал маленький чёрный квадратик и приложил его к считывателю. «Устройство не зарегистрировано для прохода в данное помещение. Осталось две попытки». Да, так он и думал. Конечно, в день Всенародного Голосования власти перекрыли доступ к половине объектов в городе, чтобы выпущенные из своих жилищ люди сильно не разбредались по нему. Это был конец. Обычный такой, заурядный конец всему. Борис, кажется, даже почувствовал какое-то облегчение, но злость и обида поднималась у него изнутри, и он готов был уже закричать, чтобы дать им волю, но тут он услышал позади себя какой-то странный скрип и шорох и окаменел. Кто это мог быть? Прохожий? Саморегистратор, который почему-то не был отключен в этот день? Ползающий боевой дрон? Но это был Славик. Всего лишь Славик. На велосипеде.

– Славик? Что ты здесь делаешь? Ты что, сдурел?

– Привет, Борис, – надменно произнёс сосед. – Как там в твоей книге? Ехали медведи на велосипеде? Сколько раз ты читал её? И неужели ни разу не задумывался, куда они ехали? Что заставило их сорваться со своих насиженных мест, выйти из берлог в неизвестность? Может быть… таинственное послание из прошлого, которое один из них прочитал и случайно оставил открытым на своём устройстве?

– Славик, ты же не…?

– Прочитал. От начала и до конца. И вот моё мнение: твой дед – абсолютно сумасшедший фанатик, полностью потерявший связь с реальностью. Люблю таких.

– Славик, это не то, что ты подумал, это просто…

– Да брось ты, сосед. Я, конечно, слишком молод и не слишком умён, но что-то в этой жизни ещё понимаю.

– Ты проголосовал?

– Ага.

– Тогда иди домой. Хочешь, вместе пойдём? – с надеждой предложил Борис.

– А как же завещание любимого дедушки? Последняя, так сказать, воля загубленного революционера?

– Славик, нет никакой воли, это просто шутка.

– Хорошая шутка. Я бы даже сказал, смешная. Знаешь, Борис, да ты просто трус. Ты не можешь даже взять и хотя бы попробовать сделать что-то, кроме отсиживания своей задницы и рисования тупых и ничего не значащих танков. В тебе нет внутреннего конфликта, Борис, и ты никогда, понимаешь, никогда не найдёшь свой катарсис. Эх, был бы это мой дед! Вот я бы тогда развернулся!

– Какая разница, кто чей дед? Эти уроды все перекрыли. Конец революции. Все. Наигрались.

– А что если я скажу тебе, что у меня есть кое-что для тебя. Кое-что, о чём ты, конечно же забыл?

– Что?

– Микропропуск. Третьего уровня доступа.