Двери открываются

С чувством выполненного долга Борис включил транслятор. День Голосования закончился, и, под звуки государственного гимна, уже демнострировались предварительные итоги. Как и ожидалось, Правдин получил 100 процентов хоботов, то есть, голосов. 80 миллионов граждан минус один, о котором, конечно же, никто никогда не узнает. В следующий интервал для общения Борис обнаружил новый заказ от министерства обороны и очень обрадовался. Наверняка это трансляция об очередной поразительной победе их вечного Президента, а, может быть, если повезёт, ему нужно будет нарисовать ещё один танк, к которому теперь не придётся так долго подбирать подходящий цвет. Борису вдруг стало тепло и спокойно. Он откинулся на спинку стула и продолжил методично стирать из памяти всё, что могло нарушить эту с трудом обретённую безмятежность. Старое боевое ранение молчало, как будто и его тоже можно было стереть. Внезапно борис услышал забытые, но такие знакомые слова из транслятора: «Получено одно новое сообщение. Отправитель – Лютикова Ольга, внутренний код 820-СТ9003». Борис попросил Катюшу открыть сообщение.

7

А в это время на другом конце города 60-летний полноватый мужчина в очках с толстыми линзами сидел на табурете около своей входной двери и ждал, когда красный диод сменится на зелёный. Его транслятор передавал те же новости, что и транслятор Бориса, и все трансляторы в Союзном Государстве. «Сегодня, 5 сентября 2070 года рекордное количество граждан вышло на улицы и отдало свои голоса за будущего Президента Союзного Государства. Ещё до окончания подсчёта голосов, который благодаря новейшим технологиям ведётся в режиме реального времени, можно с уверенностью сказать, что в этом году, как и в прошлом, сто процентов населения поддержали Виктора Васильевича Правдина. В благодарность за оказанное доверие, будущий президент пообещал повысить социальные и пенсионные пособия на 3 процента, а также назначить внеочередные выплаты нуждающимся слоям населения. Помимо этого, Президент…»

Константин Федорович, затаив дыхание, сидел на своём посту и пристально смотрел на светодиод. Он знал, что, если не успеть выйти сразу, то потом двери могут быть опять заблокированы, и неизвестно, когда они откроются снова. Электричество уже давно отключили, и коридор погрузился в уютный полумрак. Ничего не происходило, но Константин Фёдорович продолжал ждать. Его глаза слипались, а на ногтях уже не осталось живого места, но он всё сидел и ждал. Из комнаты выглянула Елизавета Дмитриевна.

– Костя, ты ещё здесь? Давай спать уже, смотри, как темно.

– Ничего, Лиза, за темнотой всегда бывает свет. Посиди со мной, а? Я расскажу тебе кое-что. Когда-то почти 40 лет назад…

– Костя, уже очень поздно, я спать хочу, а у тебя сердце, помнишь?

– Вот именно. Сердце. И как я могу это пропустить? Я думаю, что это случится с минуты на минуту, я всё точно рассчитал.

– Иногда и точные расчеты ошибаются. Костя, чего ты так ждёшь?

– Я хочу быть собой, Лиза. Свободным человеком.

– Ну так будь, кто тебе мешает-то?

– Вот это вот всё! – и Константин Фёдорович сделал неопределённый жест рукой, обводя ей свою квартиру.

– Что? Стены? Мебель? Потолок?

– Нет, Лиза! Микропропуски. Дроны. Трансляторы.

– Ой, как будто, если их не будет, ты прям сразу станешь этим своим свободным человеком. Вот исчезнут они, и что ты будешь делать? Куда пойдёшь? Со своим давлением, с больными ногами? Да ты на первом же перекрёстке упадёшь и будешь лежать, пока тебя не растопчут другие свободные люди. Кость, мы же так всю жизнь жили, мы другого-то ничего не знаем. А вдруг эта свобода не по нам окажется? Там ведь и обокрасть могут, и даже чего похуже, а ты и защищаться не умеешь. А тут вот она – защита, вот еда, вот тебе новости, общение, образование, работа какая-никакая. А то, что там, наверху, творится, я считаю, не наше это дело. Их как раз для этого и обучали, чтобы нами управлять. Смотри, они и питание специальное разработали, и график сна и бодрствования, и развлечения, чтобы и весело, и с пользой. Ты ж, небось, на своей свободе даже спать вовремя не ляжешь. Хватит, Костя, успокойся уже. Пошли в комнату.

И они пошли. Елизавета Дмитриевна поддерживала мужа под руку и всё что-то приговаривала про дронов, и про трансляторы, и про давление, и про свободу, а светодиод над дверью одобрительно подмигивал ей своим красным огоньком.

Эпилог