'Двести' (No A, август 1994)

Из нервного, кровью сердца написанного, контрдоклада Александра Щеголева, содержащего больше эмоций, нежели идей (и живо напомнившего мне предсмертный крик Гоголевского Остапа: "Батько, где ты? Слышишь ли ты?"), извлек я лишь один ясно очерченный тезис, достойный рассмотрения. Это тезис об угрозе нынешней фантастики со стороны "новых большевиков", захвативших власть и стремящихся подгрести под себя все и, в первую голову, право "разрешать и вязать". И захотелось мне a la Тарас Бульба вскричать: "Слышу, сынку!" - слышу, но не вижу, а главное - НИЧЕГО не понимаю... Какая угроза? Какие большевики? Власть - над чем? Или - над кем?..

Неужели непонятно, что в нынешних условиях ВСЕ решает "сладкая парочка" - тандем ИЗДАТЕЛЬ-КНИГОТОРГОВЕЦ? И есть лишь один критерий оценки книги: РАСКУПЯТ - НЕ РАСКУПЯТ? И это положение будет существовать до тех пор, пока не появятся разбогатевшие, сытые, самоуверенные издатели, которые наконец-то! - позволят себе быть меценатами и издавать книгу, исходя из каких-то иных критериев, кроме критерия прибыльности? Неужели же это не очевидно?

И неужели же не следует отсюда, что никакие группировки, интриги, обходные льстивые маневры, никакие премии, статьи и телепередачи не способны изменить этого чугунного миропорядка? Неужели же до сих пор не умер этот чисто СОВЕТСКИЙ миф, будто бы в литературу можно прорваться хорошо сколоченной группой - как в киношку на вечерний сеанс, без билета, "на протырку"! Да, такое бывало в прежние времена, но даже и тогда это было исключением, ибо правилом были: ИДЕОЛОГИЧЕСКАЯ ЧИСТОТА и БЛАГОСКЛОННОСТЬ НАЧАЛЬСТВА. А что сегодня мне толку от благосклонности многоуважаемого Н.Ютанова, если у него нет денег, чтобы издать мою книгу?..

Решительно не понимаю опасений Александра Геннадиевича. Решительно не понимаю опасений сочувствующих ему участников Интерпресскона. Литература дело тихое, индивидуальное, изначально - совершаемое в одиночку. Писатель по определению - ВСЕГДА ОДИН. Никто ему не поможет, никто его не продвинет, никто его не возвысит. Кроме единственного движителя, имя коему Дар Божий. И может быть именно поэтому, чтобы он мог хоть ненадолго сбросить цепенящий груз этого одиночества, чтобы отдохнуть ему от этого проклятого одиночества - и следует для него устраивать такие вот сборища, как ИНТЕРПРЕССКОН. И организовывать премии - для него. И провозглашать здравицы - в его честь. Чтобы знал он: одиночество его велико, но небезгранично.

Все же прочее - группировки, интриги, "обеспечение прессы", обещания "устроить", угрозы "не пропустить" - все это от лукавого, и никакой, сколько-нибудь существенной, роли не играют. (Попробуйте "устроить" книгу, которая сулит издателю прогар; попробуйте "не пропустить" у него же рукопись очевидного бестселлера!).

Допускаю, эта позиция кому-то покажется высокомерной, элитарной, нежизненной - возможно. Но это - итог без малого сорокалетнего варения в котле страстей, именуемом "литературной жизнью". Сорок лет проб и ошибок. И поимейте наблюдение: дурак учится на своих ошибках, умный - на чужих.

5. Давайте сразу договоримся: престижность премии определяется ТОЛЬКО ОДНИМ фактором - устойчивостью высокого литературного критерия. Если из года в год, на протяжении многих лет, данная премия вручается за произведения высокого класса - эта премия обречена быть престижной. Но стоит жюри засбоить, ошибиться раз, другой и - все: от престижа в мгновение ока остаются лишь рожки да ножки. Так случилось с "Аэлитой". По крайней мере В МОИХ ГЛАЗАХ она НАПОЛОВИНУ потеряла свой престиж немедленно, сразу же, как только жюри пошло на поводу у начальства и покривило душой. Еще один или два аналогичных прокола доканали эту премию (в моих глазах!) окончательно. То же, к сожалению, произошло и с Беляевской премией: она дала сбой прямо на старте, и теперь надо ждать, что с нею будет дальше. "Интерпресскон", надо признаться, сильно подпортил свой авторитет, отдав предпочтение одному вполне посредственному роману. Премия "Великое кольцо", насколько я могу сейчас вспомнить, ни разу не удивила и не раздражила меня - что само по себе замечательно, если учесть разнородность состава "жюри", вдобавок еще и меняющегося от года к году. (Это лишь снова доказывает нам, что "хорошее всегда хорошо"). О "Страннике" говорить, наверное, еще рано, хотя первый набор лауреатов устроил меня вполне - премию получили не все хорошие произведения, но ТОЛЬКО хорошие. О "Бронзовой Улитке" мне судить невместно, но я тешу себя надеждой, что до сих пор не совершил пока еще ни одной ошибки, во всяком случае - грубой.

Существует, однако, и принципиально другая точка зрения: престиж премии есть прежде всего - престиж жюри. Эта точка зрения мне понятна, но принять ее я никак не могу. Как же быть тогда, если жюри вообще анонимно (Нобелевская премия)? Если жюри состоит из людей, мало МНЕ приятных, но премии раздает при этом в ПОЛНОМ соответствии с МОИМИ представлениями?.. Если члены жюри - люди приятнейшие, а представления о литературе у них - ну, хоть святых выноси?!..