Двести третий день зимы

Выходить их был тот еще квест. Сначала Нюта боролась с мучнистой росой, потом заподозрила паутинного клеща, затем начали гнить нижние листы. У одних корни вымокли, у других почти иссохли без полива. Нюта вспоминала бывших хозяев выводка настолько добрыми словами, что Славик включал музыку погромче. Но в итоге фиалки разрослись, послушно зацвели, а любимым клиентам Нюта начала дарить листики, чтобы популяция ее брошенок разрасталась. И как их таких многострадальных было отнести в пункт сбора? Никак. В горе хлама на балконе Нюта нашла фитолампу, Славик притащил из своей комнаты стол, горшки расставили, поддоны укрепили.

– Прямо не фиалки, а семья Анны Франк, – задумчиво произнес Славик, плотно закрывая за собой дверь в гардеробную.

– Перестань, – попросила Нюта, сдерживая липкий озноб. – Не надо драматизировать.

Славик закивал, мол, не надо, конечно. Но Нюта перед сном залезла в интернет и уточнила, что стало с людьми, которые прятали Анну и ее родных от нацистов. И немного успокоилась. Женщина, приносившая Франкам еду и все необходимое для затворничества, выжила, состарилась и даже книжку написала. Не худший пример.

– Ты правда, что ли, наши фиалки с еврейской семьей сравниваешь? – спросил Славик, когда Нюта преподнесла ему эту историю перед завтраком.

– Сам же сравнил, – огрызнулась она.

Славик покрутил у виска согнутым пальцем. Он вечно так делал, как маленький. Больше они к этому не возвращались, а фиалки росли себе в заточении гардеробной. И ничего. Никто их не искал. Пока Радионов не додумался изучить планировку квартиры.

– Ну и правильно, – разулыбался он. – Растения с лечебными свойствами для частного высаживания – что? Разрешены, хотя и с ограничениями.

– Ага, а еще валежник можно собирать, для согрева, – откликнулась Нюта. – Только как его под снегом найти?

– Собственно, как и лечебные травы.

Они постояли еще немного, рассматривая махровые цветы самой большой фиалки – белые лепестки с красной окантовкой.

– Подкармливать получается?

Нюта пожала плечами:

– Да где я подкормку найду?

– Так в институте.

– Я что, по-вашему, самоубийца – таскать оттуда?

Радионов вытянул губы в трубочку и присвистнул.

– Вот точно – дитя новой этики! Из институтов всегда таскали всё, что не приколочено! В любые времена.

Нюта недовольно поморщилась. Это латентное одобрение воровства и мелкого жульничества бесило ее почти так же, как опрысканные листья фиалок. Когда что-то нельзя, то нельзя совсем. А если кажется, что чуть-чуть, но можно, то скоро все кругом начнет потихоньку подгнивать. И в конце концов сгниет. Если вечная зима не наступит.

– Не душни, – абсолютно по-славиковски попросил Радионов.

– Нет, ну правда, – не выдержала Нюта. – Что сейчас-то тащить? Нет ничего толком.

Радионов покосился на нее, но тут же отвел глаза. И начал поправлять смятый воротничок рубашки. Отвечать он явно не хотел. Нюта выдохнула через сжатые зубы: не твое дело, не твое дело, не хочешь влезать – не спрашивай лишнего.

– Ладно, проехали, – буркнула она. – И поехали. А то нас хватятся…

– А ты оставайся! – Радионов выпустил из рук измочаленный воротник. – Нет, правда. Я скажу, что выписал тебе отгул после ночной смены. Выспись как следует, погуляй.

– А нарциссы как же?

С одной стороны, ей было жуть как интересно посмотреть, что за чудо-юдо такое привезут им для изучения. А с другой – близко все равно не подпустят. Отчеты же она сможет и на свежую голову прочитать.

– Как доставят – все сниму и тебе отправлю, не переживай! – Радионов похлопал ее по плечу и вышел в коридор. – Вон, погодка-то разгулялась.

За кухонным окном и правда мелькало сероватое, но все-таки небо. И даже жидкие солнечные лужицы расползлись по полу.

– Ладно, – решила Нюта. – Но спать не буду. Сто лет не гуляла днем. Пройдусь.

– И правильно! – Радионов стоял у входной двери и пытался всунуть ногу в ботинок. – Ложечки не найдется?

Уже на пороге он обернулся и вытащил из кармана смятый листок повестки.

– Да выкиньте. – Нюта отдернула руку от серой бумажки, как от горячего.

Точнее, от холодного. Ледяного даже. Но Радионов настойчиво протягивал ей заполненный бланк.

– С ума сошла? Там же дата открытая стоит!

– И чего?

По босым ногам из подъезда тянуло морозом. Хотелось, чтобы Радионов наконец ушел. И можно было бы просто полежать в постели с закрытыми глазами. А потом пойти гулять по солнцу. Днем. И не думать о том, что вот-вот начнется комендантский час.

– Комендантский час, – будто услышал ее мысли Радионов. – По повестке этой разрешено ходить после девяти. Может, они специально дату не закрыли, вдруг еще вызвать придется. А может, забыли просто. Но факт!

Нюта сжала пальцы на повестке раньше, чем осознала.

– Правда?

– Ну, пару раз точно прокатит, – пожал плечами Радионов. – Потом, конечно, пробьют, мол, что за дела такие долгие у тебя с управлением. И повестку аннулируют. Но пока ходи себе – гуляй. Ну? Налаживается жизнь? Вот и я говорю. На-ла-жи-ва-ет-ся.

И зашагал по лестнице вниз, напевая что-то неразборчивое.

7