Двести второй

– Хоттабыч стой! Хоттабыч, дай прокатится! – но абориген оказался шустрым. Он, яростно крутя педали своего «драндулета» быстро набирал скорость, отрываясь от Жорки. На ходу он оборачивался к Жорке, в это время глаза его округлялись как у филина, и он скороговоркой произносил какую-то тарабарщину, из которой было понятно только одно слово – «Шайтан»!

Летят десантники в самолете, выходит к ним офицер и говорит:

Парни, мы летим в Афганистан воевать

Парни помрачнели.

Офицер чтобы как поднять боевой дух объявляет:

Бойцы за голову каждого убитого Душмана будет выплачиваться премию – 1000 долларов.

Самолет заходит на посадку, десантники врассыпную.

Офицер в одиночестве, раскрыв рот, стоит возле самолета.

Через 30 минут десантники возвращаются, таща связки голов.

Офицер падает в обморок.

Летчики растерянно: «Ребята, мы же в Ташкенте сели для дозаправки …».

Появились офицеры, раздав всем пиздюлей щедрыми порциями, организовали разгрузку самолета. Часть груза грузили, передавая по цепочке. Тут и вспомнилось история, соседа по коммуналке ветеран Великой Отечественной дядя Вани рассказанная им за праздничным столом 9 Мая:

– В Берлине 1945 в патруле идем по улице, и вдруг слышим какое-то шипение, скидываем с плеча ППШа (Пистолет-пулемет Шпагина) поворачиваем за угол, и невольно останавливаемся и замираем как вкопанные. За углом развалины какого-то здания. На развалинах выстроившись цепочкой десятка два немецких фрау (женщин) и из рук в руки передают кирпичи. Каждая женщина, передавая кирпич, говорит «Данке-шон», а каждая принимающая кирпич говорит «Битте-шон». Так и плыли эти кирпичи по цепочке сопровождаемые затихающим в дали цепочки шипением – шон, шон, шон….»

В нашей цепочке груз перемещался с затихающим в дали цепочки звуком похожим на колокольчик, только у этого колокольчика звук был странным – бля, бля, бля…

На «Керки» шли колонной, в которой были БТРы, личный состав ехал в тентованных Шишига (Газ-66), так что приходилось смотреть только назад. За нами шли БТРы больше восьмидесяти километров в час они не разгонялись так, что шли в хвосте колонны. Сразу за нашими Шишигами (Газ-66) в которых ехали мы и наш груз, выгруженный из самолета. В голове колонный на БРДМке (бронированная разведывательно-дозорная машина) находился – Старший колонны, он же начальник колонны.

В дороге не было ничего интересного кроме небольшого инцидента. Один местный джигит на «Шохе» (ВАЗ-2106) решил, что БТР – это вообще не машина и его можно подрезать.

Ошибся! Вазовская жестянка против десяти тонн брони все равно что – «мордой об косяк, головой об стенку, хуем об коленку!» БТР даже не качнуло, а «Шоху» же отбросило на «встречку» как пустую картонную коробку, только сильно помятую. Потом пацаны с БРДМки, где находился старший колонны, рассказывали, что когда ему доложили о происшествии, он только спросил по рации:

– Гляньте там, этой баран живой?!

Рация ответила:

– Жив! Скачет как сайгак вокруг своего металлолома!

Старший:

– Ну, и хуй на него!

– Колонна, продолжать движение!

– Нечего лезть на хуй, как «бурый медведь» на рогатину! Тем более что хуй – бронированный!

В город Керки прибыли поздно ночью нас разместили в палаточном городке на ПУЦу (ПУЦ – полевой учебный центр).

На следующий день началось формирование мотоманевренной группы, которая должна выдвинуться в район города Андхой (провинция Фарьяб). Потянулись похожие друг на друга дни накладываясь друг на друга как листы отрывного календаря, не оставляя в памяти никакого следа.