Движение Rapid Eye

Калифорния вся на поверхности, ничего внутри. Без грязи и дождей Лондона или Нью-Йорка здешние обитатели живут под глубоко укоренившимся, страшным наказанием: счастливая жизнь под солнцем. Все время под их ногами в сандалиях и за их черепом звучит шепот Сан-Андреаса. Наверху блестящая металлическая змея преломляет свет и расплывается на жаре. Без движения.

Волдыри. Бесцельность висит в воздухе. Социальная незащищенность прорывается как нарывы. Калифорния теперь утратила общественное самооправдание, культурную историю и какое бы то ни было чувство духовной удовлетворенности. Калифорния просто существует. И не на что жаловаться, когда у тебя во дворе за домом растут пальмы. На самом деле поведение калифорнийцев провоцируется климатом, в котором более разумно ходить и на работу и в свободное время в джинсах, шортах, майках. Одежда влияет на поведение. Если идешь по улице в бермудах или драных джинсах, невозможно воспринимать себя так же серьезно, как если бы ты был в сером фланелевом костюме или грязной спецовке, сражаясь с брызгами из-под колес машин и дождем. Поэтому террористы и священники — европейский феномен, в Калифорнии у тебя есть кокаин, культы и реклама. Люди интересуются тем-сем-«этизмами» и «тотизмами» и всем, что нароют в поисках смысла. В Калифорнии почти что-то происходит. О, да.

Телереклама здесь, на Западном побережье — ужасный местечковый вшивый киношный карри-хаус, пародирующий «добрососедские отношения». За исключением нескольких роликов, сделанных для крупных компаний, таких как «Кока-кола», искусство телерекламы здесь удивительно примитивно и, как правило, в роликах фигурируют противные детишки или старики, орущие об отрубях, помогающих опорожнить кишечник, или матери, заявляющие своим дочерям-подросткам, что от них плохо пахнет, и поэтому нужно мыть вагину каким-то непонятным продуктом от «Джонсон и Джонсон».

Из-за большого рекламного бюджета здесь, как и в Британии, наблюдается склонность к раболепству перед Новым Человеком. Эти люди, очевидно, то, во что вырастают диснеевские танцоры, если вовремя не отбраковываются. Реклама переполнена образами дружелюбных настоящих крепких парней, потеющих в спортивных залах, улыбающихся друг другу, забирающих своих ужасных детей из школы, мчащихся в своих безвредных для озонового слоя автомобилях, облачающихся в дорогие смокинги и обнимающих своего старого итальянского папочку. Это, видимо, то, что «лучше для мужчины нет».

С конца 60-х пресса ориентированна преимущественно на женщин. В результате выросло поколение мужчин, у которых имеются проблемы с идентификацией. 90-е стали десятилетием практически полностью посвященным Мужчинам, стремящихся создать новую личность и новую общественную роль. Большие мальчики кричат в свою «Аква либра», пытаясь разобраться со всем этим.

Звучит ужасно.

ДВОЙНОЕ ПРОТИВОПОСТАВЛЕНИЕ

«Американцы — забавный народ. Сперва ты их шокируешь, а потом они выставляют тебя в музее».

— Жан Кокто.

А сейчас снова о Христе и обещанный рассказ о том, что происходит в туалете. Я листаю газеты и вижу, что еще один мертвый художник и еще один образ Христа попали в выпуски для новостей. Посмертная выставка Роберта Мэпплторпа — «Прекрасный миг» — умершего в Лондоне от заболевания, возникшего в связи со СПИДом, отменена галереей «Коркоран» в Вашингтоне из-за страха перед официальным неодобрением властей и возможного сокращения финансирования. Ряд нью-йоркских художников решил бойкотировать последующие выставки галереи, и директор «Коркоран» подал в отставку. Выставку Мэпплторпа перевели в более скромную галерею вашингтонской Культурной программы и, как и следовало ожидать, выставка привлекла в сорок раз больше посетителей, чем все предыдущие мероприятия, проводившиеся в галерее.

Выставка современника Мэпплторпа, на которой был выставлен ныне печально известный «Описанный Христос», где мы снова встречаемся с нашим старым другом, на этот раз плавающим в моче, прошла раньше. В стране, где обсуждается принятие закона о запрете на «осквернение» национального флага (что тогда произойдет с Джаспером Джонсом или Лори Андерсон), это произведение, как и следовало ожидать, вызвало ярость.