Движение Rapid Eye

(Или доносит их иным образом, когда разнообразные Монти Кэнтсины выкачивали свою кровь, чтобы продавать ее как произведение искусства, два человека из движения «Ploughshare» ворвались на территорию военного аэропорта Гринхэм-Коммон. Один из них вылил две бутылки собственной крови в кабину бомбардировщика, в то время как другой, разбил кувалдой пульт управления, нанеся убытков на 300 000 фунтов. Они были «Христианами», а не «Художниками», и сообщения об их акции не попали ни в национальные газеты, ни в модные журналы, а только лишь в независимую прессу).

Каков смысл в вызове в суд Мациунаса и последующем Манифесте «Флексуса», если все, что получилось в результате — это Бойс, болтающий с зайцем в художественной галерее, и Йоко, заколачивающая гвозди в стены?

«ОЧИСТИТЬ мир от буржуазной заразы, «интеллектуальной», профессиональной и коммерциализованной культуры, ОЧИСТИТЬ мир от мертвого искусства, имитации, ненастоящего искусства, абстрактного искусства, иллюзионистского искусства, математического искусства, «ОЧИСТИТЬ МИР ОТ «ЕВРОПЕАНИЗМА»».

Эксцентричный, неистовый план, я полагаю, должен был стать многозначительным. Отчасти он так же мог бы быть позаимствован из рекламы какого-нибудь Модного Тщеславного издателя Девятнадцатого Века. Читали ли когда-нибудь манифест более бесполезный и более игнорируемый самими авторами — художниками из «Флексуса»?

Пока Мациунас замысловатым языком пытается освободить искусство из добровольного заключения в гетто, члены Флексуса впадают в банальность, эксцентричность и закодированные виньетки Освобождения. Без формы, техники или расширения социальных функций современное Искусство уплывало, как дерьмо астронавта — холодное, бесполезное и отдаляющееся от людей в свое пустое священное многословие.

Стремление освободиться от «Европеанизма» — что, как я предполагаю, подразумевает традицию и деградацию — характерная черта многих американцев, и в Искусстве американцы пытаются освободиться от классических оков Парижа, Рима, Афин и Лондона всеми возможными способами, даже если эта «свобода» ничего не значит для освобождения личности. Закапанные полотна или облитый каркас — самая безопасная, самая самонадеянная версия анархии, или любая иная форма социальной реальности, и в любом случае очень мало значит для зрителя конца 20-го века, будет он «европеец» или кто угодно.

Джордж Мациунас, несомненно, был яркой, полной благих замыслов, личностью, но, что столь типично для американского авангардиста, был еще более убежден в том, что беспричинная иррациональность может заменить подлинную оригинальность, красоту и остроумие, чем даже его герой — Марсель Дюшамп, этим Мациунас более всего и запомнился в структуре Американского Искусства.

Он жил в Нью-Йорке на Вустер-стрит, и идея Мациунаса о революционном «небуржуазном» искусстве заключалась в том, чтобы покупать бесполезные вещицы в секонд-хэндах и помещать их в коробки или придумать для Флексуса сценарии таких событий, как свадьбы, похороны, разводы, которые, разумеется, должны быть любовно зафиксированы на кинопленке. По общим отзывам, Мациунас жил среди «интересных» обломков противогазов, коробок со стеклянными глазами и кроличьего помета. В его туалете, всякий раз, когда посетитель нажимал на кнопку смыва, раздавался маниакальный смех… и тому подобное.

Мациунас был слишком мягок, чтобы стать значительной фигурой, движущей силой в артистических джунглях Нью-Йорка, и поэтому его идеи и его самого использовали и критиковали еще менее оригинальные прихлебатели. Без какой бы то ни было активной саморекламы, именно Мациунас (профессиональный архитектор), открыл нью-йоркское СоХо (модное название, придуманное агентами по недвижимости для некогда сомнительного района «Юг Хьюстон-стрит») для артистического братства, превратив склады в дешевые студии и галереи, и вдобавок ко всем своим неприятностям, преследовался местными властями и подрядчиками (один из них так жестоко избил его, что он ослеп на один глаз), а другие, несколько лет спустя, предъявили права и изрядно разбогатели на новом, вздорожавшем имидже района.

Странный, обнищавший художник стал легкой добычей для коварной Йоко Оно, которая украла его идеи и, с помощью денег Джона Леннона и гарантированной известности, превратилась в международную знаменитость за счет чужой тяжелой работы. Оно, мечтавшая выжить Уорхола и занять его место лидера Нью-Йоркского авангарда, даже пыталась объявить себя некоронованной королевой «Движения Флексус», которое было основано Мациунасом, но серьезные художники и критики, к счастью, не восприняли это.

Меня поражает то, что многие люди, занимающиеся Искусством, мейл-артом или чем-либо еще, стремятся стать членами группы или, как они любят это называть, Движения (слово, подразумевающее, как политическое братство, так и прогресс).