Двое

Никита целовал меня долго, настойчиво. Он не торопился перейти к основной части нашей прогулки. Он ласкал, он нежил, он заставлял забыться! Он умело создавал иллюзию полной отрешённости от мира.

Лёжа на мягком пледе и разглядывая рассеивающиеся розовые облака на горизонте, я чувствовала переполняющее меня томление. Я изменилась. Стала другой. Свободной. Стала собой. Пусть ненадолго, пусть на короткий миг, но это будет невозможно вытеснить из памяти.

Никита не отвлекал, не перетягивал внимание на себя. Он был рядом. Он придерживал, чтобы я не упала, чтобы не сорвалась с вершины. Он будто всё понимал. Поистине волшебник.

Мне хотелось узнать о нём больше, хотелось понять мотивы. Разговор, который состоялся вчера, показался поверхностным и… каким-то напускным, что ли… И его взгляды, которых с каждым днём становилось всё больше… Они не могли оставить равнодушным, а я не хотела его обманывать, но и подойти к волнительной теме не удавалось.

– Значит, ты служил в полиции, – нарушила я границу личного. Очень далеко от сути и всё же…

Никита нежился в выступивших солнечных лучах и забавно щурился.

– Не в полиции – в ОМОНе, а так да, служил… Сразу после армии. Какое-то время даже искренне верил, что это моя тема.

– Что помогло передумать?

– Обострённое чувство справедливости, – неоднозначно фыркнул Ник. – В очередное дежурство мы с напарником нарвались на обдолбыша. Ничего сверх… Так… вызывающее поведение, неадекватные поступки. Хотели забрать, чтоб проспался. Он сначала даже не сопротивлялся, наверно, не осознавал, что его собираются задержать. А потом достал из-за пояса травмат и выстрелил. Наобум. Я едва не лишился глаза. К слову, сам был виноват, не среагировал вовремя, да и вообще… Месяц на больничной койке, зрение после операции в минус. А когда вышел, узнал, что у меня и у напарника строгий выговор с занесением, а укурок этот… ему ничего, потому что он генеральский сынок. Наверно, я бы даже махнул на происходящее рукой, тому дебилу судя по виду и без нас недолго оставалось. Да вот как-то случайно мелькнула информация, что за тот месяц, что я парился в больничке, в подвигах у генеральского сыночка прибыло. Всё так же под кайфом он совершил изнасилование. Там непросто всё, с последствиями. Да и девчонку ту я знал. Хорошая, милая, из приличной, но, вот что важно: недостаточно влиятельной семьи.

– Ты его пристрелил? – ужаснулась я, а Завьялов удивился.

– Нет, зачем? Я поступил тихушно и не по-мужски: вызвал ребят из отдела по борьбе с наркотиками. Вот только не местных, а из Москвы. Были у меня кое-какие подвязки. А чтобы не пустоту тянуть, заранее пробил всю цепочку. Там под генеральским прикрытием оказался целый притон. Генерала с поста сняли, сыночка загрузили по полной.

– Тебя уволили?

– Оттуда не увольняют, Май, а отправляют в отставку. Но я ушёл сам. Как-то тошно стало. Каждый день сталкиваться с несправедливостью… Не для меня. Ладно ещё ходить на задания, но нас ведь могли поднять и в патрулирование города, а там уже совсем другая песня. После отставки несколько месяцев я бездельничал. Потом мозги встали на место. Отец помог, – на этом Завьялов недобро ухмыльнулся, но вдаваться в подробности не стал. – Я восстановился в институте и по мере необходимости брался за мелкие подработки. Месяца не прошло, как попёрли идеи, а дальше всё как-то легко получалось. Хотя как легко… наверно, всё дело в том, как ты относишься к проблеме. Я не привык опускать руки и влачить жалкое существование. Мне нравится постигать новые вершины. Бабулю, опять же, нужно досмотреть. Она только с виду крепкая, да бравирует своей самостоятельностью, на деле же… – Никита махнул рукой и поморщился.

Признаться, я заслушалась. Вот именно сейчас он не казался весельчаком и беззаботным мальчишкой. Зрелый ум, грамотный подход, мечты, опять же… Всё-то у него правильно. За этими рассуждениями меня и застал врасплох его вопрос. Я запоздало спохватилась, а Ник щёлкнул меня по носу и умилился выступившему румянцу смущения. Тут же в кончик носа поцеловал, а рукой притянул к себе.

– И о чём ты только думаешь… – посетовал он, но едва ли злился. – Ты ничего не рассказываешь о себе, – заметил он, и вопрос в его глазах стал понятен. Я досадливо пожала плечами.

– Потому что рассказывать нечего, – буркнула я, осознавая свою абсолютную никчемность. – Никаких подвигов я не совершила, нигде себя не проявила. По образованию я врач. Практику и интернатуру проходила как реабилитолог, но по профессии никогда не работала. Да что там… я вообще никогда не работала! И из всех достоинств я обладаю лишь одним, но зато весомым: у меня богатый и влиятельный отец.

– А ещё ты красавица, – поддакнул Завьялов, а я даже злиться на него не могла, потому что… да потому что он прав: я красавица, а это, как известно, не профессия.