Двое

Ник запрокинул голову вверх, натужно выдохнул, мученически скривился, понимая, что отпустить меня всё же придётся. Максимально оттягивая этот момент, он неторопливо провёл ладонями по моей спине и принялся разминать шею. Я поддалась умелым движениям его пальцев и блаженно застонала. Его губы тут же поймали этот стон, и прелюдия к сексу пошла сначала. Опомниться я так и не смогла, позволяя вовлечь себя в занимательный процесс. Было хорошо и чуточку страшно. Разумеется, оттого, что происходящее казалось нереальным. Слишком понятным Завьялов становился для меня в эти моменты. Предельно честным, предельно открытым. И в этих приступах откровения я не могла разглядеть в нём ни одного изъяна. Это тоже пугало, ведь уже сейчас я твёрдо осознавала, что расстаться придётся, а разорвать отношения с идеальным партнёром куда сложнее. Потребуется немало сил.

Подобные мысли придавали оттенок лёгкой горечи, призрачной грусти. Я теснее прижималась к Завьялову и с особым трепетом отвечала на его поцелуи и откровенные ласки. И чем дальше мы заходили, тем тяжелее меня отпускало. Я привыкла, я втянулась, я… влюбилась. И уже совсем скоро нуждалась в нём куда больше, чем могла себе это позволить. А ещё пыталась запомнить каждый момент счастья. Это оказалось очень легко. Нужно было только закрыть глаза и вспомнить любой из дней, проведённых здесь с ним. Светлым образом вставала и первая встреча, и первая близость. Чаще всего согревала обычная улыбка, но воспоминания не давали того тепла, в котором я нуждалась теперь особенно остро. Когда узнал, что такое «офигенно», просто «нормально» уже не катит! И я не знала, как вернуться в привычную жизнь. Я не понимала, реально ли это в принципе: вернуться туда, где тебя прежнего уже нет!

Дни летели чередой, яркой лентой. Люди, события, факты – всё сливалось в единую размытую картинку. И только одни глаза я видела предельно чётко. Одни губы, одну улыбку на них. И меня несло, как только Завьялов оказывался в допустимой близости. Его никогда не было много. Его никогда не было слишком! И хотелось расширить границы разумного, чтобы задержать особо волнующие моменты. Привыкание прошло безболезненно, притирка характеров не осталась в воспоминаниях. Может, всё дело в том, что я не считала эту связь тем случаем, который стоит эмоциональных затрат. «Боже, что я несу!» Курортный роман. Он всегда яркий, он всегда острый, он всегда волнующий. И однажды он должен быть завершён.

Завершения этой истории я ждала с затаённым ужасом, ведь разучилась быть одна. Хотела самостоятельности – приобрела зависимость. Хотела укрепления позиций и сама же сдала все явки и пароли! И оказаться вдруг без этой поддержки… немыслимо!

Всё началось с телефонного звонка. Ранним утром Никита разговаривал по мобильному в саду. Я уловила лишь непривычную вибрацию голоса и незначительно повышенный тон. Но была удивлена другому: за все двадцать дней я не видела в его руках телефон. И даже считала, что это естественно, ведь свой оставила дома. Зачем мне старые проблемы в новой жизни, верно?.. Вот только у Завьялова никакой новой жизни не было и это следовало учесть, а я бессовестно прошляпила!

Я вышла на шум и наткнулась на ставшую привычной улыбку, которая не выражала и малейшего беспокойства. Никита с аппетитом позавтракал и, как обычно, пригласил меня гулять к реке. Мария Степановна делилась планами на ближайшие выходные и беззастенчиво шутила над нашим с Никитой романом, хотя ей на глаза мы старались больше не попадаться. Обычный летний день, но что-то глубоко внутри дёргало, что-то не давало покоя. И уже с обеда всё пошло наперекосяк.

Никиту нельзя было дозваться за стол, и я рискнула войти в его «логово». Даже странно, но за всё время подобной мысли у меня не возникало, несмотря на то, что моя личная комната давно потеряла статус девичьей светлицы. И вот тут возникла первая странность: широкая двуспальная кровать занимала большую часть пространства. Удивительно, что Завьялову не пришло в голову хотя бы раз предложить мне комфорт. Желая провести вместе ночь, он бессовестно теснил меня на хозяйской однушке.

Второй странностью стал работающий ноутбук. Вникать в суть отображённых схем я не имела ни права, ни желания, потому лишь неуверенно вздохнула, пытаясь как-то пояснить для себя происходящее. Ну и третье, самое неприятное открытие, это диктаторские интонации, которыми Ник нагибал, имел и разделывал собеседника. Его голос буквально звенел напряжением, а поза говорила о крайней степени недовольства.