Двое: я и моя тень (СИ)

Она ополоснула лицо и отвернулась от своего отражения в навесном зеркале. На что там смотреть? На бесстыжие глаза, утонувшие в серых провалах? Вот оно какое счастье, оказывается. Когда ненавистный умелый любовник уходит вовремя, уступая место любимому мужчине, даруя ему право провести день с его, Джокера, женщиной. Блевать по утрам — это тоже счастье? Тогда почему оно такое хреновое? Лизи закрывала глаза и представляла, как берёт сигарету, как чиркает зажигалкой — чирк! чирк! Оранжевый огонёк весело плясал и ласкал прессованный табак, как опытный любовник пылкую любовницу.

Джокер подхватил Лизи на руки, посмеиваясь и шутя, что он и правда как папочка с двойным дном, и отнёс её в спальню. Укрыл тёплым одеялом. Лизи отвернулась, свернулась калачиком и почти сразу уснула, всё ещё баюкая свои страхи и маленькую фантазию о горькой сигарете.

— Передавай Артуру привет, — хохотнул Джокер и растворился в тишине.

***

— Да, Пацци, конечно я заеду к тебе, вот только дельце одно доведу до конца.

Трубка с тихим шуршанием вернулась на телефон, пальцы легли на него сверху и постучали. На это маленькое, но шикарное мероприятие Джокер взял дюжину человек. Двенадцать зрителей. Двенадцать присяжных. Судьи, адвокаты и палачи в одном лице, каждый из них сам себе закон и порядок. Или хаос. Тут уж им решать. Первой шестёрке избранных он доверял — почти — безоговорочно, мог бы поставить на своё место и позволить прожить за себя не один день: жгите, ребята, да поярче. Холёные, доказавшие преданность, для них слово — не звук, не пшик, не языком повертеть, для них слово — оружие, сила, месть, верность.

Второй шестёрке собравшихся Джокер не доверял в той же степени, как Артур ни в жизнь бы не доверился больше этой суке Пенни. Если бы небеса разверзлись и мёртвые повылезали из своих холодных могил, Арти пустил бы своей престарелой гадине пулю-другую в лоб. Так и Джокер не доверял этим шести говнюкам, именно поэтому он взял их на дело. Показательная порка ещё никому не навредила. Наоборот. Глядишь, ума прибавится, уважения, страха перед боссом. Злые, трясущиеся от страха языки пустят отменный слух о том, как папочка расправляется с предателями.

После окончания непродолжительного телефонного разговора суд начался.

— Итак, господа присяжные, позвольте представить вашему вниманию Джефа. Джеф, наверное, сейчас расскажет нам потрясающую историю о том, как они с братом, неподражаемым Беном, хотели устроить переворот, но хуй там плавал. И для этого они похитили мою девочку. Давай, Джеф, твой выход.

Джокер откинулся на спинку ободранного кресла и чиркнул зажигалкой. Огненная капля лизнула сигарету, и комната наполнилась молочной скорбью.

Молодой парнишка перестал ёрзать и ссутулился. Каштановая прядь волос закрывала половину лица, Джеф прекратил прятать её за ухо, всё равно не помогало. Она непослушно выпадала раз за разом. Он поднял испуганные, полные неподдельного непонимания глаза и посмотрел на Джокера. Задержался на нём, затем обвёл взглядом присутствующих в не самой просторной и богатой комнате. В этой самой съёмной комнате они долгое время жили с Беном, делили пополам скромные половицы. Одна постель смята — та, что у окна, а у стены аккуратно заправлена. На ней никто не спал. На столе и под столом мусор, обёртки из-под дешёвого фаст-фуда, бутылки. Это жилище не знало, что такое заботливая женская рука, но оно знавало кое-что другое, и об этом красноречиво кричали использованные презервативы, брошенные тут же под стол.

— Джеф, мы все ждём тебя, — напомнил Джокер и выпустил струю белого дыма в парнишку, как приговор.

Джеф глянул на Джокера исподлобья и огрызнулся:

— Я не в курсе, что было на уме у Бена.

Джокер чуть склонил голову набок, изобразил удивление, и голубые треугольники поползли вверх.

— Не дерзи мне, — в голосе угроза.

— Я… Я правда не в курсе дел Бена! Он бы сказал мне, если бы что-то задумал! Клянусь! Он бы не стал подставляться ради какой-то потаскушки. Это же Бен!

Один из людей Джокера отвесил Джефу подзатыльник и прошипел: «Ты говоришь о женщине босса, а не о своих шлюхах, гандон».

— Я правда ничего не знаю. Бен ничего такого не обсуждал со мной. Он ведь не дурак, чтобы нападать на твою женщину! Кабы у него тёлок не было, но даже тогда он… он с головой дружил вообще-то.

Джокер с интересом посмотрел на Джефа и улыбнулся:

— То есть врёт моя девочка? Может, она сама напала на твоего недалёкого братца, сама поиметь его хотела, а он, святая овечка, отбивался, на помощь даже звал, наверное. Несчастная жертва хрупкого мышонка.

Джеф устало прикрыл лицо ладонью и мотнул головой.

— Нет. Но и Бен себе не враг.

Джокер долго рассматривал Джефа. Сигарета тлела в его пальцах, и когда он затянулся в очередной раз, пепел рухнул на пол и затерялся среди мусора. Лизи, его маленький напуганный мышонок, отомстила за себя в той подворотне, но это ведь не всё. Папочка пройдётся пожаром по головам неверных, растопчет отступников, предаст их огню. Папочка не простит: огонь вам отпустит грехи ваши, сукины дети.

— Я не хочу умирать! — вдруг взмолился Джеф.