Двое: я и моя тень (СИ)

С тех пор, как Артур был ранен в их доме, она не видела ни его, ни кого бы то ни было из его людей. Она не участвовала в опознаниях, а когда единственный раз у неё спросили, не желает ли она, протеже, повидаться со своим бывшим покровителем, Лизи наотрез отказалась, чем нимало удивила следствие. А вот мысли у неё никто не мог отнять: они мучили её похлеще всех этих негодяев в форме, набросившихся как пираньи на слабую жертву, которая себя даже защитить толком не могла. Джеймс, как и обещал, помогал ей чем мог. Например, обеспечил хорошего адвоката, что помогло снять несколько голословных обвинений. Всё это тянулось без малого четыре месяца: долгие, как кошмарный сон. Проснуться бы, да никаких сил не было.

На протяжении этой долгой, муторной и каторжной тяжбы Марта, вернувшаяся по такому случаю в Готэм, сопровождала Лизи. Она помогала подруге, выслушивала её, не давала впасть в глубокий чёрный колодец отчаяния, а если замечала, что Лизи сидела на краю, непременно вытаскивала и приводила в чувства. Почти в то же самое время из банка пришло письмо, которого, по правде говоря, никто не ждал: на имя Лизи перевели кругленькую сумму, на эти деньги можно было жить припеваючи и безбедно неприлично долго по меркам человека, потерявшего всё, даже себя. От кого пришёл перевод, так и осталось тайной, хотя не покидали сомнения, что данную махинацию провернул старый новый друг Итан. Джеймс Гордон.

Однажды Лизи всё же решилась узнать, как проходили суды и следствия по делу Артура Флека, более известного как Джокер. С ума можно сойти! Всевозможные тесты и экспертизы показали, что этот человек не притворялся, не ломал комедию, а был сумасшедшим взаправду, с настоящим раздвоением личности как оно есть. Поначалу никто не верил, более или менее восстановленная полиция спустила всех собак на поиски Джокера, а после психиатры, уставшие от погони за призраками, пояснили как следует, что копы всего лишь бегают за ветряной мельницей, в то время как преступник — вот он, перед их носом. В Аркхэме. И беготня за собственным хвостом прекратилась. Лизи стоило немало нервов, чтобы пересмотреть множество газетных статей на эту тему. В библиотеке даже открыли небольшой отдел по делу Джокера, собрав все материалы в одном месте, и Лизи провела там немало времени.

Когда правосудие более или менее дало ей свободно вздохнуть, Лизи принялась размышлять о том, хотела бы она всё-таки увидеть Артура или нет. Услышать его голос. С первого дня его поимки ей никто так и не дал толком вразумительных объяснений, кроме «да, он псих» и «вы пойдёте за соучастие», а потом «нам очень жаль».

Все эти долгие месяцы они с Мартой жили на старой квартире Лизи, которая пригодилась в самое грустное время. Она даже пошутила, когда переступила порог этой обители нищеты, что всё возвращается на круги своя. А судьбу дома, в котором они с Артуром жили, решил суд: дом ушёл в пользу благотворительной организации. Хоть кому-то польза в этой тяжёлой ситуации.

Весна прошла в судах и в слезах, а летом стало полегче. В середине июня Лизи всё-таки набралась смелости и не без помощи Джеймса Итана Гордона получила разрешение на одно посещение Аркхэма.

Мысли одновременно роились, как будто вспугнули стаю птиц, и тут же замирали, как вмороженные в лёд. Бросало то в холод, то в жар, пока Лизи сидела в зале ожидания за белым столом на белом стуле, окружённая белыми стенами. Она огляделась. Немудрено, что попавшим сюда не светило вновь увидеть серые улицы Готэма: людей нарочно окунали в белоснежное сумасшествие, оно везде, на каждом шагу, и нет от него никакого спасения. Лизи зажмурилась, и даже тогда мыслями погрузилась не в сумрак подсознания, а в белый туман, густой, как кисель, липкий, как мёд.

Она сидела одна в зале ожидания. Взгляд то и дело возвращался к крюку, ввинченному в противоположный угол стола. Для особо буйных. Дрожь прошла по телу при мысли о том, что её доброго Артура приведут закованного, как опасного преступника, и тут же обида всколыхнула сердце, прогнав жалость со сцены. Лизи боялась расплакаться у него на глазах и предстать слабой, искалеченной, растоптанной. А ещё потому, что Артур мог догадаться, что она соскучилась. Джокеру как раз об этом знать вовсе не обязательно.

Волнение звенело натянутой струной. Страх грузно наваливался сверху и шептал, шептал, внутренний голос умолял встать и уйти и никогда не возвращаться в это странное место боли и слёз, которые лили не заключённые, а их несчастные жертвы. Лизи уронила голову на стол, прижалась лбом к столешнице и зажмурилась. Нельзя. От прошлого не сбежать, милая. Куда бы ни ушла Лизи, где бы ни спряталась, правда всюду будет неустанно шагать за ней, и над всем миром будут звучать звенящие голоса Артура Флека и Джокера. Она прижала ладонь к животу, и маленькая ручка или ножка отозвалась толчком. Лизи подняла руку к вороту блузки и ухватилась за расстегнутую пуговицу. Выкрутила её и задрожала от новой волны не то страха, не то очередного накатившего волнения.