Двое из ларца

Так загонщики, обложив участок леса, где, предположительно, обитает зверь, идут цепью, молотят палками по стволам деревьев, орут и улюлюкают, загоняя его на притаившегося на номере стрелка. Только в данном раскладе и загонщиками, и стрелком одновременно был сам Волков.Вот так обстояли дела на тот момент, когда Волков, оставив машину на парковке, вошел в здание аэропорта.

Глава 45

Адашев-Гурский появился вместе с другими пассажирами в небольшом зале прибытия совершенно вымотанным, небритым, с темными кругами вокруг запавших глаз и совершенно трезвым. Увидев Волкова, он улыбнулся.

– Привет от старых штиблет…

– Здорово, – протянул руку Петр. – Зачем усы сбрил, дурик? И чего не пьяный такой?

– Так надо.

– А акрофобия?

– Присутствует. Но превозмог усилием. воли.

– Ну что, как дела?

– Сейчас,– Гурский окинул взглядом зал. – С нашего рейса уже выходил кто– нибудь?

– Да нет вроде… А что? Бабу потерял?

– Куда же он девался? Ведь со мной летел.

– Ну вот, уже мужиков клеишь.

– Ладно, потом. Пойдем, сумку мою заберем.

Они перешли в другой зал, получили багаж и не спеша направились к машине. Гурский украдкой оглядывался по сторонам.

– Кого ты ищешь-то?

– Да видишь ли… – Александр достал сигарету и с наслаждением закурил.– Хоть покурить-то по-человечески, а то все тайком, в сортире. Знаешь, сколько я летел? Пятнадцать часов! Девять часовых поясов. Думал, сдохну. Да еще трезвый.

– Причину назови, – Петр выруливал со стоянки.

– Конкурирующая фирма делегировала своего представителя, я тебе говорил. Соперник играл грязно, демонстрировал неспортивное поведение. Вплоть до пинков под зад перед открытой дверью вагона движущегося курьерского поезда. Я его на Камчатке переиграл, дурилку подсунул, но… Мало ли что. Он позвонить мог, уточнить у начальства, может, настоящая-то трубка особую примету какую-нибудь имеет, мы же не знаем. Слушай, а у тебя хряпнуть нет? Башка разламывается.

– В «бардачке».

Гурский вынул из перчаточного отделения маленькую плоскую фляжку коньяку.

– Ну вот. А летели мы назад вместе, одним рейсом. Он же думал, что я его в лицо не знаю. Он, правда, в переднем салоне, а я в хвост пошел, там безопаснее по статистике. И пустой он был совершенно, я думал, покурить тайком удастся. А там…

– Что?

– В последний момент полный салон цыган набился. Представляешь? Ну полная жопа огурцов… С сумками, с детьми, галдят, младенцы орут! А «ромалэ», чтобы их перекричать, еще громче орут через весь салон. И причем почему-то по-польски… А еще говорят, что Аэрофлот – летающий Гулаг. Это,

Петя, дурдом летающий, точно. Ну скажи, вот ты можешь себе вообразить целый табор польских цыган, который у нас с Камчатки в Красноярск аэропланом кочует?

– Легко.

– Короче, решил я, на всякий случай, бдеть. Тем более что две дозаправки, в Хабаровске и в Красноярске. Из самолета выходить, то-се… Но он, похоже, так и пребывает в уверенности, что настоящую привез. Поэтому сразу исчез куда-то. Мало ли кто меня встречает, всякое может случиться. – Гурский отхлебнул коньяку. – Ну, а здесь у тебя как?

– Как… – Волков вкратце изложил события последней недели, обрисовав тем самым ситуацию.

– Так что, Саня, если эта трубка нам ничего не даст, – резюмировал он, – считай, приплыли. Суши весла.

– А я никуда и не отчаливал, – Адашев-Гурский сделал еще глоток и закурил новую сигарету.– Я трубку привез? Привез. А об другом, барин, разговора не было. Напущу полную ванну, чтобы с пушистой пеной, потом надену халат, вызвоню Татьяну и неделю на улицу выходить не буду.

– Ну, дело твое…

– А мы что, к тебе едем? – Александр взглянул в окно.

– К Ирине. Ты уж извини, но не могу я ее без присмотра оставлять. Я ж говорю, в нее стреляли. И пока я не разберусь, что к чему… Она, между прочим, деньги платит. И вообще.

– А вот это вот «вообще» – как?

– Что как?

– Ну-у… это самое.

– Да иди ты.

– Сам дурак.

Джип остановился во дворе. Гурский, забрав с заднего сиденья сумку, побрел за Петром к парадной.

– У тебя уже и ключи свои? – Александр приподнял бровь, глядя, как Волков отпирает дверь квартиры.

– И тапочки, – Петр пропустил Гурского вперед. – Проходи давай. Ира, это мы!

– Здравствуйте, – Ирина вышла в переднюю и протянула Александру руку. – Устали? Вон какие тени под глазами. Забирайтесь под душ, сами разберетесь, где что, а я пока что-нибудь перекусить…

– Минуточку, Ира, – остановил ее Гурский, доставая трубку. – Взгляните уж сразу, ваша?

– Ирина взяла трубку в руки.

– Да.

– Точно?

– Ну конечно, папина.

– Вот и хорошо, – Адашев снимал куртку. – А душ – это бы здорово. Там, в сумке, – пакеты. Петр, прокомандирствуй. Только бидон осторожнее, не переворачивай, я крышку подвязал, но…

Пока Гурский отмокал под душем, а Ирина хлопотала на кухне, Волков сел в кабинете покойного Гольдберга за письменный стол, включил настольную лампу и, разглядев трубку со всех сторон, осторожно отсоединил мундштук.

Металлический стержень, отфильтровывающий табачную крошку, в нем отсутствовал. Петр развернул чубук и поднес его поближе к свету. В глубине, в образовавшемся на месте вынутого фильтра пространстве что-то белело.