Двое из логова Дракона

Я, наконец, смогла спокойно вздохнуть и сбежала вниз. Стаховски предупредительно распахнул дверь салона и подал мне руку.

— Они уже на баркентине, — улыбнулся он. — Как всё прошло?

— Жаль, ты не видел, — воскликнул Донцов. — Я и не знал, что у нас такие таланты пропадают!

— Почему пропадают? — надменно вздёрнул бровь Мангуст.

Когда мы разместились в салоне, Стаховски поднял флаер над площадью и направил его в сторону баркентины, а я взглянула на Мангуста. Он сидел, улыбаясь своим мыслям.

— Хорошая публика, — пояснил он, поймав мой взгляд.

Часть 5

Царь медленно брёл по тёмным залам дворцовых покоев. В его голове всё ещё звучала странная музыка, а перед глазами извивалась подобно языку пламени стройная фигура танцовщика Храма Неба. После того, как он перевернул умы и души жителей Тэллоса, глупо было выбирать между танцовщиками Храмов Света и Тьмы. Потому царь ничего не сказал. Он проводил взглядом Богиню Неба, которая уходила из его жизни навсегда, унося с собой сумасшедшую надежду и мечту о несбыточном счастье.

Она обманула его, но, как и подобает Богине, самым прекрасным и безупречным образом. Она победила, вырвав у него своего человека и последний шанс осуществить безумный план спасения этого забытого Богами мирка.

Он умел проигрывать. Он слишком часто проигрывал. И теперь, увидев, как она скрылась из виду, поднялся с места и ушёл, предоставив Апрэме и Танирусу самим разбираться с этим танцевальным поединком. Теперь он шёл, ни о чём не думая, но чувствуя, как тоска снова наваливается на его душу тяжёлым пыльным телом.

Он вышел в тот самый зал и остановился перед панно с радугой. Не увидит радугу его Тэллос. А скоро и сама эта картина превратится в каменную пыль, и лишь холодный Лилос будет безучастно взирать на осколки падшей цивилизации.

Сзади послышались хлопки широких крыльев, в спину ударила волна тёплого воздуха, и следом раздался тихий звук, с которым босые ноги опустились на полированные плиты пола.

— Последний заложник потерян, — мрачно сообщил Мизерис, не оборачиваясь к демону. — И я знаю, что не без твоей помощи.

Демон вышел из-за его спины и встал сбоку, рассматривая мозаику.

— Нам ни к чему впутывать в это дело смертных, — он небрежно пожал плечами.

— Теперь они улетят, — высказал, наконец, царь свою тревогу. — И с ними — Существо Света. Где мы найдём другое ко времени Битвы? Это ведь был он? Этот танцовщик?

Демон молча перевёл взгляд мерцающих изумрудами глаз на царя.

— Он лишь стекляшка рядом с подлинным бриллиантом, который обитает в недрах этого корабля. И этот бриллиант, который нам нужен, действительно там.

— Если они улетят…

— Они не улетят, — перебил его Кратегус, — без меня. Я слетаю туда ненадолго, а потом вернусь и буду с тобой… уже до конца.

Он развернулся. Чёрные крылья обдали царя ещё одной волной тёплого воздуха и слились с сумраком.

— Я должен верещать от счастья? — раздражённо крикнул царь ему вслед.

Теперь ему уже не нужен был портал, чтоб перемещаться из одного места в другое. Ему больше не нужна была маска из чёрного хрусталя, чтоб взглянуть в глаза Тьмы. Всё чаще он уходил в тёмные бездны по ту сторону границы Света. Эта тишина, этот холод и абсолютный покой очаровывали его своей бесконечностью, тайной молчания, своей безысходностью и безбрежностью. Он мог часами носиться там, испытывая свои крылья в вихревых потоках мерцающей энергии, вылетающей из глубин мрака. Он мог надолго застыть в пустоте, снова и снова погружаясь в свою душу, в её бездонные пропасти, наполненные болью, в её всё ещё распахнутые небеса, полные любви. Он всё меньше чувствовал себя человеком, с интересом наблюдая, как трансформируются под действием Тьмы его тело, его чувства и его ум. Он становился другим и не понимал, да и не хотел знать, к чему всё это приведёт. Он становился собой, но его человеческое сердце болело не меньше чем раньше. Оно тосковало и обливалось слезами, оно молило о пощаде и мечтало о счастье. И он баюкал его в объятиях чёрных крыльев, не зная, чем утешить. Он обманывал его, всё дальше отодвигая час своего ухода, но знал, что ему придётся уйти. И вот этот час наступил.

Ему не было нужды возвращаться на баркентину. Его ничто не держало там, кроме тех уз, что он всё равно не в силах был разорвать. Но прежде чем уйти, нужно было вернуться. Нужно было уйти так, чтоб его уход был замечен и понятен. Именно поэтому он вернулся на «Пилигрим».

Её не было в каюте. Конечно, она на мостике. Где ещё быть командиру, когда звездолёт готовится к отлёту? Но она не улетит, он не позволит ей, по крайней мере, не сейчас. Но прежде чем хлопнуть дверью, он решил воспользоваться возможностью ещё раз взглянуть на дочь.

Джулиана спокойно спала в своей колыбели, прижимая к себе голубого медвежонка с красной ленточкой. Датчики на боковой панели показывали, что она здорова, спокойна и видит сон. Он улыбнулся, коснувшись ладонью тёплой поверхности купола.