Двое на канате

А еще у меня до сих пор в ушах стоит жалобный голос Али... Уже наступил март, у нас в самом разгаре был смотр художественной самодеятельности. Все творческие работники ДК мотались по селам и поселкам, отсматривая отчетные концерты. Где -то радовались удачам, где -то скрипели зубами от примитивного - на грани пошлости - творчества... Спорили, ссорились, доказывая, что не все номера годятся для заключительного концерта. И уж конечно, в конце мероприятия обязательно было застолье от всей широты русской души. И пусть здание сельского клуба больше всего напоминало избу - читальню двадцатых годов, но столы "ломились от яств" и самогона... Но были речи и награды. И поощрения - а как без них? Ведь на следующий год не уболтаешь артиста! Не знаю - может быть, в других местах по-другому, а у нас было так...

И в тот вечер все было как всегда. Маленький сельский клуб в крошечном поселке.

Концерт на пятнадцать номеров. В основном - сольное пение под минусовку. да чтение стихов на уровне детсада. Попереглядывалось жюри, повздыхало, отметило несколько номеров. Поужинали плотно, попрощались и отбыли домой. А на рассвете меня разбудил звонок

-Аля.... - судорожный всхлип в трубку - Аля, у Егора инфаркт... И уже ничем не сдерживаемые рыдания... Единственное, чего я смогла добиться: он жив, хотя и очень плох. Что в больнице. Что - и снова всхлипы. -Аля! Ты успокойся! Что наши светила говорят?

-Вроде бы успели вовремя... Что, может быть, все обойдется... Что в город отправлять сейчас нельзя...

-Ясно... Я приду в больницу, как только смогу. У нас с утра генеральная репетиция к отчетному концерту РДК. Придется сейчас все перекраивать... Аля, не нервничай сама и не волнуй детей. Будем надеяться на русский "авось"....

-Ты приходи... - и столько безысходности в голосе...

В клубе был переполох. Мужики матерились, бабы - кто вытирал слезы, кто - теребил меня - чем помочь. А чем тут поможешь? Разве что взять на себя часть обязанностей Егора. Надавить на баянистов из музыкальной школы, чтобы поделили между собой хор ветеранов, солистов и ансамбли, с которыми уже не один год занимался Егор... В общем, день прошел продуктивно, что сказать... Я шла по раскисшему снегу, проваливаясь в лужи, и думала... Думала о том, что проблема треугольника как никогда близка к решению. О том, что такого выхода я не хочу. Что буду и дальше с ним, лишь бы только не оборвался тот самый канат...

-Смена партнеров, девочки!

Пляшут разноцветные ленты театральных огней, сплетаясь в безумном порыве. Гремят барабаны, отстукивая ритм. В бешеной шаманской пляске мечутся по сцене фигуры и тени. А на канате - двое . Стоят вполоборота друг к другу - а по - другому там и не встанешь. Сделать бы шаг, скользнуть бы чуть ближе, да лонжа... Она коротка... Лишь дотянуться пальцами. Коснуться щеки, обвести контур твердых губ... Треск - это рвется страховочный трос. Мужчина почти срывается вниз. Женские руки держат его. Четыре женские ладони тянут вверх. Тянут молча, упорно и отчаянно. В этот раз им это удалось...

Что представляет собой болеющий мужик? О, вы не знаете этого? Да вы счастливицы!

Егор злился на всех и всё: палата проходная возле медпоста. Кровать неудобная: старая панцирная сетка провисла, и лежать неудобно. Кормят чем попало. А самое страшное - курить НЕ ДАЮТ! Вот в чем трагедия всего мира! А еще вы, две дуры, сидите с постными лицами...

-Утих, быстро! - прошипела я, когда Аля выскочила из палаты, пряча слезы. Чего развоевался? Потерпишь без соски. Авось, легкие немного очистятся. Если тебе жратва не по вкусу - это не повод над женой издеваться. Кровать провисла? Нашел проблему - мужики к вечеру подтянутся. Сетку подтянут, доски положат. И вообще - тебе теперь худеть надо! Что еще? Палата проходная? Так куда ж тебя, милок, пристраивать? У нас чай, не специализированная клиника, а районная захудалая. Система оповещения - ложкой по тарелке постучать.

-Злая ты! - пробурчал Егор, отворачиваясь.

-Злая. И уйду от тебя,- кивнула я. - Чего тебе завтра принести? Может, лимончик? -Чтоб жизнь медом не казалась? - ухмылка вышла кривой, и землисто - серый цвет лица не украсила. - Неси лимончик...

Я обиделась. И принесла килограмм лимонов. С чесноком вместе. Егор возвел очи

горе.

В те тревожные дни мы тесно сошлись с Алей. Она практически переехала в больницу -Егору требовался постоянный уход. А сиделок в штате больницы предусмотрено не было. Я ежевечерне ходила к нему. Аля убегала домой, чтобы приготовить завтрак - обед-ужин, проконтролировать дочь. Построжиться на собаку и кота. Да и просто перевести дух: Егор был трудным пациентом. Привыкший все решать самостоятельно, быть стеной всем, кого любит, он бесился от невозможности контролировать свою жизнь.

-Что ты опять с ума сходишь? - ворчала я, поправляя сбитое одеяло. - Сам издергался, Альку замучил. Думаешь, ей легко?

Егор хмурился, что-то бурчал, отворачиваясь к стене.

-Курить хочется! - жаловался он. - Алька. будь человеком, принеси сигарету.

-А дробовик тебе не дать?

-Зачем?!