Двое среди руин

Ната вздохнула и ушла вглубь склада. После возвращения мы почти не разговаривали. Моя нога заживала, я перестал хромать… а иной причины, чтобы пообщаться, как-то не находилось. Возможно, виной тому стало это невольное заточение. Постоянное сидение в подвале, становилось уже невмоготу… Угар, все еще росший, как на дрожжах, метался по нему, словно тигр в клетке, и красноречиво смотрел в мою сторону, явно показывая, что уже не может находиться в четырех стенах… Ната перешила все, что можно, в пятый раз вымыла полы и стряхнула пыль со стен — она тоже только вздыхала, поглядывая на выход из убежища. Мы беспричинно дулись друг на друга и не ссорились лишь благодаря тому, что почти не общались. Да и я, устав от безделья, стал подумывать, что пора что-нибудь предпринимать, чтобы отвлечь всех от тоски.

Меня опять смущал Угар. Я как-то встал рядом, примерив его высоту в холке, к своему росту. Получилось, что, стоя на всех лапах, он достигал мне до паха, а сидя — головой спокойно упирался в живот. Это было непостижимо! При всем этом, он весил уже не меньше девяноста килограмм, а может, и больше — и организм, получивший неведомый заряд, позволивший ему, так расти, требовал пищи. Количество ее могло быть любым — пес поглощал все! Но, кормить его одними лишь кашами, становилось сложно — он воротил нос, требуя мяса! А переводить на Угара семь-восемь больших банок тушенки за раз — это расточительно даже для наших, кажущихся бесконечных, запасов. И даже этим не удовлетворялся: глаза пса, поднятые над вылизанной дочиста миской, смотрели укоризненно и вопрошающе — «что же ты, хозяин? Мало…».

Я стал думать, куда пойти: теперь любой поход связывался напрямую с нуждами нашего питомца. Требовалось отыскать еду, которая бы насытила пса. Путь на юг отметал сразу — попытка, предпринятая в последний раз, надолго отвадила охоту встречаться с подобными созданиями. Ну а запад, упирающийся везде в русло бывшей реки… Он мог стать даже опаснее. Мы еще счастливо избежали знакомства с клыками подводного змея, когда спасались бегством, от стаи голодных крыс-трупоедов. И все-таки, я сознавал, что единственное место, где стоит рассчитывать на добычу — именно берега реки. Чем питались и на кого охотились собаки, живущие возле скал, меня не интересовало. Вторгаться в их владения — себе дороже. А возле берегов можно найти множество склонов и удобных мест, как для засады, так и для бегства, если возникнет такая необходимость.

Я посмотрел на шумно вздыхающего Угара, на откровенно скучающую Нату, и громко сказал:

— Кончится дождь — собирайтесь в поход.

Можно клясться, чем угодно, что пес не понимает человеческой речи, но чем объяснить то, что он, спокойно лежавший на своем коврике, сразу подскочил и радостно залаял на весь подвал? Я едва удержался на ногах — он, в порыве радости, боднул меня мордой прямо в живот!

— Ура! А куда?

Ната заинтересованно отбросила свое шитье.

— Хотел бы я и сам это знать… — пробурчал я вполголоса. Вслух же произнес:

— Посмотрим…

От нее не укрылось выражение моего лица…

— Ты не хочешь? Тогда зачем?

— Почему не хочу? Хочу… только еще не определился, куда.

— Пойдем в город!

— В город? Но что там делать? Мы уже везде практически были.

Ната умоляюще сложила руки:

— Ну, Дар… У тебя только разведка на уме, а мне хочется на обычную прогулку! И вообще — сразу после такого столпотворения, выходить за пределы руин не следует — там все размыло, и мы просто увязнем в грязи!

— Возможно, ты права. Ладно, пойдем, побродим… если хочешь. Посмотрим, что и как. Вдруг что-то изменилось, появилось то, чего мы не знаем. Можем отправиться к Гейзеру… Устраивает?

— Разумеется. Здесь, конечно, здорово, но, по правде говоря, я уже стала задыхаться от этих серых стен!

— Ну, ты не права. Они же белые?

Ната колупнула краску на бетоне:

— Пусть, белые… Все равно — надоело!

Я невольно залюбовался ею — так хороша была сейчас эта девочка-девушка-подросток… Заметив мой взгляд, она сразу насупилась и отошла к очагу. В котелке, висевшем над огнем, варилось и булькало что-то — с появлением Наты все заботы на этот счет легли на ее плечи. Не то, что бы я отказывался готовить: она отстранила меня от процесса, заявив, что дело мужчин — это дела мужчин… А кухня — женское! Спорить я особо не собирался: Ната готовила так хорошо и вкусно, что я возвращался к очагу лишь в исключительных случаях.

— Ты совсем перестал есть. Нет аппетита?

Она попробовала свое варево, и я сглотнул слюну — так потрясающе пахло от очага.

— Разве? Я вроде не жаловался.

— А кто вчера половину своей порции отдал Угару? Будешь его баловать — привыкнет попрошайничать и окончательно стыд потеряет!

Пес, услышав, о ком идет речь, навострил уши. Я возмущенно заметил:

— И это ты мне говоришь? А кто все время его к столу приучал?

Ната повела плечами.

— Дрессируй получше…