Двое строптивых

Насилие и страсти, навеки запечатленные в камне, боль физическая и духовная, и вместе с тем ее преодоление, пресловутый катарсис — душевное воскресение через страдания. Та же Медуза — страшное пугало из древних мифов и детских сказок, змееволосая летающая дева, обращающая в камень всех одним своим взглядом, но лишь в дидимском барельефе видна вся бездна ее страдания. Пухлощекая, с ямочкой на подбородке, затравленным взглядом смотрит она на окружающий мир, ужасаясь учиненному над ней двойному насилию. Во-первых, физическому, которое сотворил над ее цветущей, беззаботной юностью владыка морей Посейдон, а во-вторых, моральному, когда с ведома беззаботных олимпийцев свершившаяся с Медузой беда обратила ее в чудовище, мстящее всем невинным за свое горе. Только высочайшее искусство мастера могло заставить безжизненный камень рассказать вдумчивому человеку всю трагедию этой несчастной.

Кто еще мог находиться в магистерском саду? Наверняка не все, собранное там, было шедевральным и высокохудожественным. Были и "штамповки", которые существовали во все времена.

Обзор греко-турецких музейных собраний скульптур позволяет выделить широко распространенные типы статуй. Часто встречаются копии лисипповской статуи отдыхающего Геракла, мускулистого, с окладистой бородой, опирающегося на свою палицу и держащего за спиной три волшебных яблока из сада Гесперид. А что касается Родоса, то не мог остров обойтись без изваяний этого героя-труженика древнегреческой мифологии, поскольку линдосская храмовая хроника оставила для нас запись о посещении Гераклом Линдоса (одного из трех древнейших городов Родоса). К тому же сын Геракла, Тлеполем, был царем Родоса, откуда отплыл на Троянскую войну и, увы, пал в сражении.

Не раз можно видеть в музеях и копии другой известной статуи — три юных грации (или хариты), олицетворявшие мир, гармонию и красоту: юные нагие богини стоят рядом, обнявшись за плечи. Эти дщери Зевса — Эв-фросина, Талия и Аглая — были Родосу не чужие. Считалось, что они родом с островка Сими, находящегося на расстоянии в 21 милю к западу.

Бог солнца и покровитель острова Родос — Гелиос — тоже вполне мог стоять в садах магистра. Одна из его голов, имеющая преизрядное портретное сходство с Александром Македонским, хранится ныне в местном археологическом музее. В ней сзади проделаны по кругу отверстия, в которые вставлялись золотые (или позолоченные) лучи.

Согласно сказаниям побывала на острове и богиня любви Афродита, страшно покарав заносчивых и дерзких сыновей Посейдона, оскорбивших ее. И если даже доныне дошли две ее родосские статуи, значит, в прежние времена их было огромное количество. Наиболее часто встречаются в греко-турецких собраниях два ее типа, известных по более поздним образцам как Венера Милосская (обнаженная по бедра) и Венера Медицейская (нагая полностью, небрежно прикрывающая перси рукой).

Также не могла не появиться в магистерском саду мраморная Афина — скромная девственница в греческом шлеме с гребнем, воинском нагруднике, с копьем, щитом, и, конечно же, с неразлучным еще с Крита змеем. О присутствии подобных статуй на Родосе можно говорить наверняка, ведь все три древнейших города на острове — Линдос, Ялиссос и Камирос — имели храмы в честь Афины.

И, конечно, кроме античных богинь и богов, среди кипарисов и зарослей олеандров стояли статуи древних писателей и философов. Ученые бородатые мужи с достоинством взирали на окружавшую их суету, наморщив сократовские лбы…

Лео как раз разглядывал одного такого мудреца, как вдруг что-то бело-серое с человеческий рост быстро прошло среди зелени и статуй, так что на какую-то долю мгновения Лео стало немного не по себе. Не статуя же, ожив, спрыгнула с постамента и куда-то споро помчалась по своим неведомым делам!

— Это что? — спросил англичанин.

— Страус, — невозмутимо ответил брат Жоффруа. — Птица выше человека, не летает, но бегает. Ты сам видел, как быстро. Не убережешься или разозлишь — может убить ногой. У великого магистра их тут несколько бродит. Даже яйца, бывает, несут. Просто огромные — по три с половиной фунта[8] и больше. Птенцы, правда, не вылупляются. Зато из скорлупы отменные светильники выходят.

Лео почесал в затылке:

— А обычная живность у вас здесь есть, или только причудливая?

Жоффруа так же невозмутимо ответил:

— Господин наш и брат — великий магистр — всегда был большим любителем живности, особенно собак. У него несколько во дворце живут, а еще есть пара мелких обезьян, тонкорунная индийская овца, птицы — от страусов до попугаев. А вот охоту, в отличие от некоторых своих предшественников, ненавидит.

— Я тоже охотой не балуюсь…

— Нет, у нас кое-кто любит, особенно соколиную. Агапит Кассианос, грек, наш старый орденский сокольничий, сочинил книгу о разведении и обучении охотничьих соколов.

— Грек на такой должности? — переспросил Лео. — Я думал, что с греками ваш орден не очень ладит.

Жоффруа охотно пояснил.