Двоедушник

И заснула быстрее, чем мысленно произнесла имя Игни.

* * *

Она проснулась от голода. Пить тоже хотелось – зверски. Во рту пересохло так, что язык прилип к гортани. Вспомнилась фраза Шанны: «Кишка кишке колотит по башке». Вот уж точно.

Пошевелилась. Руки-ноги на месте и вполне послушные. Голова не кружится. Сколько же она проспала? Судя по тому, что вокруг по-прежнему светло, недолго. Да и она все еще Ника…

За спиной скрипнула половица. Ника резво подскочила и уставилась в угол. Оттуда на нее с любопытством и безо всякого страха смотрели два круглых глаза. Мальчишка. Тощий, взъерошенный. Сидит на куче тряпья, крутит в руках деревяшку и перочинный ножик.

– Привет, – неуверенно сказала Ника. – Ты Есми?

– Я Колька! – сказал мальчик так, словно это само собой разумеется. – Я здесь застрял.

– Так ты живой, что ли? – Она подошла ближе, пристально его разглядывая.

– Конечно, живой, – насупился мальчик. – Какой же еще?

– А… как ты здесь оказался? – Ника все еще не верила своему счастью. Раз на изнанке есть живые, значит, здесь вполне можно… жить!

Колька отложил в сторону нож и почесал пятерней конопатый нос.

– Да я и сам не знаю. Говорю же – застрял! Мы с пацанами поспорили, кто залезет на крышу. Только тогда все было старое… я выиграл. Потом упал. А очнулся уже здесь. Я живу рядом, тоже на Тургенева. Там, подальше. Пошел домой – а моего дома нету. – При этих словах лицо его плаксиво сморщилось, но он не заплакал. – И я понял, что попал в прошлое. Раз этот дом еще новый, а мой вообще не построили. Теперь не знаю, как вернуться. Мама с папой, наверное, ищут…

– Наверное… – в словах мальчишки было что-то неправильное, но Ника не стала об этом задумываться. Гораздо больше ее занимало другое. – А что ты тут ешь?

– Ну… – стушевался Колька. – Так, всякое…

– А вода? У тебя есть вода?

– Не-а.

Поняв, что ничего путного все равно не добьется, Ника спустилась вниз, намереваясь обследовать кухню. Кухня – сердце любого дома. А сердце это жизнь.

Любая другая, но только не эта…

Ника тщательно обшарила ящики и шкафчики. Покрутила краны, попыталась открыть газ. Напрасно. Только убедилась, что все трубы и вентили – бутафория. Нет здесь ни еды, ни воды, ни газа. Даже тараканов нет, хотя она вряд ли решилась бы на такой гастрономический экстрим.

– Можно Ленку попросить.

– А?

– Ленку, – повторил возникший в поле зрения мальчик. – Она в соседнем доме живет. У нее есть велик. Тебе же воду надо? Ну, Ленка может к реке сгонять. Подожди, я сейчас.

И он выскочил на улицу. А Ника еще раз с тоской и унынием оглядела окружающее пространство в поисках хотя бы крошки съестного.

– Ща придет! – вихрастая Колькина голова просунулась с улицы в открытое окно.

– Она тоже живая? – спросила Ника. Раз велосипед, когда можно просто Полупутем…

Колька подозрительно прищурился:

– Почему ты все время об этом спрашиваешь?

Пришлось импровизировать.

– Мы же в прошлом, – сказала она как можно непринужденнее. – А раз так, значит, еще не родились, или родилась только я, а вы с Ленкой как бы еще… того.

Мысль, по счастью, оказалась для мальчишки слишком сложной.

– Сама ты того. Вон она, Ленка. Живее всех живых.

Девочка, которая катила по мостовой на красном велосипеде, и правда выглядела обыкновенно. Разве что немного старомодно. Не джинсы и футболка, а платьишко, косы с бантами, белые гольфы и сандалии…

– Я быстро! – крикнула она и помахала рукой.

Ника уже разомкнула губы, намереваясь крикнуть в ответ девочке, чтобы она была осторожней, когда буквально из ниоткуда – а непроходящая туманность превращала в ниоткуда всю изнанку города целиком – вынырнул белый автомобиль. Старая «Волга» с фигуркой оленя на капоте и круглыми передними фарами не летела и не мчалась. Просто неотвратимо сближалась с хрупкой фигуркой на красном велосипеде.

– Лена!!!

Не раздалось ни визга тормозов, ни звука столкновения. Машина растворилась во мгле так же внезапно, как и возникла.

Смятый велосипед валялся прямо под окнами. Тело девочки лежало гораздо дальше – там, куда его отбросило ударом капота.

Ника пулей вылетела из дома.

И не поверила своим глазам.

Остановилась. Убедилась, что ей не чудится. И только тогда подошла к Лене, которая сидела на обочине и не спеша надевала слетевшую с ног обувь.

Ловкие детские пальцы по очереди туго затянули ремешки обеих сандалий. Девочка подняла на Нику лучистые голубые глаза, ловко завязала висящие длинными лентами банты.

– Каждый день одно и то же, – вздохнула она с недетской серьезностью. – Хоть из дому не выходи.

Встала и мелкими шажками прошла к велосипеду. Подняла его – совершенно целый, словно и не было никакой аварии, – перекинула ногу через раму и покатила к реке, едва доставая ногами до педалей.

Ника осталась на дороге одна.

– Каждый день одно и то же, – повторила она и вгляделась вдаль – туда, где скрылась из виду целая и невредимая Лена. – Каждый день одно и то же…

Ника уже собралась было вернуться в дом, когда услышала откуда-то сверху задорный Колькин крик:

– Эй, смотри, что сейчас будет! Смотри-и!..