Двоедушница

Арсеника сжала ладонями виски и тихонько застонала. Это все она помнила до отвращения ясно. Собственные вскрики вперемешку со звуками заставки видеоигры из телевизора. Татуировка под ключицей, которую она видела все время и казалось, что это никогда не закончится: Juc vitae ac necis, затейливая мелкая вязь. «Право распоряжения жизнью и смертью» – перевод она нашла уже дома. И запах. Запах чужого человека – его волос, слюны, пота, этих чертовых чернил – всего того, что она потом долго и ожесточенно смывала с себя в ванной. Терла лицо и шею мочалкой так, словно пыталась содрать кожу.

– Дочь, ты что-то совсем бледная. – На лоб легла шершавая ладонь матери. – Температуры вроде нет…

– Я в порядке, – бросила Арсеника свою дежурную фразу, мысленно возвращаясь в их маленькую кухню с рыжей лампой, светлыми обоями и раскидистым фикусом в кадке.

– Может, хотя бы до магазина прогуляешься? Я хлеб забыла купить. Ну нельзя же совсем без свежего воздуха…

Помедлив, Арсеника кивнула. Воздух. Вот чего ей так сейчас не хватало. Морозный, колкий. Чтобы почувствовать хоть что-то, кроме свинцовой тяжести в голове и постоянного желания спать. Пусть будет холод. Ей нужен воздух…

Вопреки обыкновению, она не стала тратить время на макияж. Накинула пуховик Ники, сунула ноги в ее же разношенные угги и вышла в подъезд, пошатываясь от того, что давно не покидала квартиру и что вообще на это осмелилась.

В почти безлюдном супермаркете Арсеника долго бродила по кругу. Это немного помогало забыться. Выбрав очередной ненужный шампунь и газету для матери, она зачем-то положила в корзинку бутылку вина, хотя терпеть не могла спиртное. Снова обошла все ряды, и только когда внимание со стороны охранника стало совсем неприкрытым, остановилась у полок с хлебом.

Стоило ей протянуть руку за буханкой, как за спиной что-то коротко пшикнуло. Арсеника почуяла неладное, но отскочить не успела – через мгновение ее с головы до ног окатило коричневатой пеной.

Издав гневный вопль, она обернулась. Источником беды оказалась бутылка «колы» в руках меткой кареглазой девицы.

– Прости, я такая неловкая, – проблеяла та, поспешно закручивая крышку. Затем достала из кармана куртки замызганный платок и бросилась оттирать промокший пуховик. Арсеника открыла рот, чтобы высказать засранке все, что о ней думает, но ругательства застряли в горле. Больше всего ей захотелось разреветься. Выхватив платок из рук перепуганной девушки, Арсеника, как смогла, вытерла затылок и шею. Пальцы мгновенно слиплись от сладости.

– Тебе нельзя на улицу в таком виде, там холодно, – дрожащим голосом проговорила эта беда в кислотно-зеленых наушниках. – Я на машине. Если хочешь…

Можно подумать, у нее был выбор.

Едва оказавшись снаружи, Арсеника подумала, что все не настолько критично и она, пожалуй, могла бы дойти до дома сама – особого холода не ощущалось, да и всего-то пара дворов пути. Но стоило только выйти из-под козырька и подставить влажные волосы ветру, как выдержки едва хватило на то, чтобы не сдернуться в несолидный бег до обещанной тачки.

Назвать этот транспорт по-другому язык не поворачивался – девчонка наверняка унаследовала его от деда, если не прадеда. Кузов до дыр разъела ржавчина, а сев в салон, Арсеника начала всерьез опасаться, что пол под ее ногами провалится до асфальта вместе с засаленными креслами. По дороге они тащились со скоростью усталого пешехода. Когда нужно было пропустить встречную машину, «Волга» со скрежетом запрыгивала на бордюр и останавливалась. Двигатель глох, девчонка ругалась и дергала ключ зажигания. Трогались с рывком, от которого Арсеника билась затылком о подголовник, и ехали дальше. Несколько раз свернули не туда, и наконец, когда она окончательно психанула и заявила, что дальше пойдет пешком, нужный дом как по волшебству оказался рядом.

Выйдя на улицу, Арсеника с трудом удержалась, чтобы не броситься целовать землю. Она отмахнулась от извинений придурошной девицы и широко зашагала к подъезду в мечтах поскорей оказаться под горячим душем и вместе с остатками газировки смыть с себя воспоминания об этом случае.

Она пошарила по карманам и поняла, что забыла дома ключи. Впрочем, это было нестрашно – мать, кажется, никуда не собиралась.

Арсеника набрала номер квартиры на домофоне.

– Кто?

Странно, что она спрашивала. Можно подумать, есть варианты.

– Я, – ответила Арсеника, переступая с ноги на ногу. Холод отвоевывал себе все больше пространства под ее курткой.

– Кто «я»?

– Вера!

Да что же это за допрос с пристрастием? Сколько можно? Она потянула за ручку, но мать не открывала. А после сказала то, от чего у Арсеники подогнулись колени:

– Вера уже дома. Вы, наверное, ошиблись.

Только она собралась возмутиться, дверь подъезда распахнулась и выпустила парня с собакой. Воспользовавшись моментом, Арсеника нырнула внутрь. Пока поднималась в лифте, сочинила целый монолог, которым собиралась высказать матери все, что думает о ее глупых шутках. Бросилась к двери, нажала кнопку звонка и не отпускала до тех пор, пока не услышала голос.