Двоедушница

– Это не игра! – простонала ненормальная девчонка. Вцепилась в рукав куртки и потянула дальше, неаккуратно загребая ногами талый снег. – Сама подумай – ты ведь видела того старика на дороге! А потом он исчез.

«И самоубийства, – шевелила извилинами Бо. – Все эти звонки, черт бы их побрал…»

– Хаос уже начался. Люди видят Есми. И это происходит из-за меня.

– Отсюда поподробней, – буркнула Бо, высвобождая рукав и складывая руки на груди, чтобы Нике не пришло в голову снова ее трогать.

– Я нарушила Порядок. Вернулась с изнанки города. Один очень хороший человек принес себя в жертву, чтобы я могла жить дальше. Но та вторая я… – ее зовут Арсеника, почти так же, как и меня, – вернулась раньше. Она жила в моей квартире, ходила вместо меня в институт. Даже моя мама думала, что она – это я…

«Была у меня избушка лубяная, а у лисы – ледяная», – мрачно подумала Бо.

– …Теперь нас двое, а этого не должно было произойти. Нужно все исправить. Игни обещал, что сделает это до того, как я вернусь, но ты сбила его раньше.

– Это он меня сбил, – огрызнулась Бо. – И как, интересно, ты собираешься «все исправлять»? Этим?

Она выразительно посмотрела на карман, в который Ника попыталась спрятать пистолет, – конечно, он туда не влез, загораживать торчащую часть приходилось локтем, – и вдруг замолчала, пораженная внезапной догадкой. То, что пришло ей в голову, было слишком огромным, чтобы там поместиться. Внутренний голос вопил о том, что тему лучше закрыть, но Бо все равно спросила – наперекор здравому смыслу: – Постой. Раз ты вернулась из мертвых, значит, видела, что ждет нас… потом?

Ника втянула голову в плечи и обняла себя руками.

– Не видела, но знаю.

– Не рассказывай, – поспешно передумала Бо. – Скажи только одно. Просто да или нет.

Огни ярко освещенной набережной вливались в иллюминацию площади. Маршрутки и троллейбусы выезжали на круг, плавно разворачивались и снова терялись в потоке машин. Броуновское движение частиц, разносящее людей по артериям и венам города. Гирлянды ламп вдоль тротуаров. Сияющие сугробы. Хруст снега под ногами. Мерзнущие на остановках прохожие.

– Рай и ад… – Слова выходили наружу в виде облачков пара. – Они существуют?

Смерть затаилась. Вслушивалась в мелодию старинной шкатулки в пустом особняке. Набирала номер экстренной психологической помощи. Склонив голову в черном капюшоне, выглядывала из косых оконных рам сгоревшего деревянного дома и ждала, ждала…

Ника остановилась и посмотрела наверх, на ту часть бревенчатой стены, которая осталась нетронутой огнем. На уровне второго этажа, между двумя зияющими чернотой оконными проемами, висела картинка. Именно висела – рисунок был сделан не на самой стене, а на приколоченном к ней гвоздями куске фанеры. Ника уставилась туда, словно завороженная. Бо не оставалось ничего другого, кроме как встать рядом и, переминаясь с ноги на ногу от холода, тоже задрать голову.

Две черных птицы обнимали друг друга крыльями. Низко склоненные клювы почти касались яйца, которое они прикрывали телами, а маховые перья были неотличимы от наконечников окружающих их копий.

Интересно, кому понадобилось вешать это сюда? Бессмыслица какая-то.

Ника, кажется, считала иначе, потому что разглядывала рисунок с таким видом, будто вот-вот расплачется. Впрочем, насколько Бо успела ее узнать, Ника вообще была странная, и реакции ее – тоже.

– Рай есть, – произнесла она сдавленно. Ну, точно – глаза на мокром месте. – Не такой, как мы себе представляем. Но он есть. За изнанкой города, вверх по течению реки. А вот ад… – Ника сделала шаг к стене, положила на нее ладони и прижалась лбом к кирпичной кладке первого этажа. – Ад – это просто точка зрения.

Бо могла бы с этим поспорить, но не сочла нужным.

– Мне хочется войти внутрь… – продолжала шептать Ника. Она медленно двинулась вдоль дома, ведя ладонями по заиндевевшей поверхности стены, и от тепла ее рук вслед за пальцами тянулись длинные талые следы. – Но я не пойду.

Поначалу Бо решила, что она прикалывается.

Остановившись под одним из окон, Ника не глядя указала куда-то вверх.

– Все случилось здесь.

Кирпичный первый этаж развалюхи от времени наполовину ушел в землю, поэтому сложно было назвать дом трехэтажным. Этот «первый» скорей напоминал полуподвал. Окна тоже стали ниже и заканчивались примерно на уровне груди. Из-за этого Никина поднятая рука не доставала даже до подоконника следующего этажа, который Бо назвала бы скорее первым, чем вторым.

– Решетка, – пояснила Ника. Бо и правда разглядела почерневшие от гари железные прутья.

Но ей по-прежнему казалось, что все это просто глупая шутка.

Ника несколько раз вдохнула и коротко, шумно выдохнула. Она продолжала держаться за стену, словно иначе потеряла бы равновесие.

– Февраль.

Вопиюще переигрывала. Ясное дело, не май месяц.

– Это было в феврале прошлого года. Дочка долго не засыпала. Одиннадцать месяцев. Зубки тяжело резались. Температурила. «Скорую» вызывали. Той ночью тоже – качала ее, пела… Волосики влажные и пахнут… Так пахнут…