Двоевластие. Роман о временах царя Михаила Федоровича

– Наши воеводы хотят говорить с вашими, – ответил князь, – и сейчас выедут. Какая им встреча будет?

– А-а, – радостно воскликнул полячок, – подождите! Я мигом! – И, оставив свой отряд, он вихрем помчался назад в ставку.

Князь спешился и в нетерпении стал ходить. Его думы перешли на умершего Алешу и Ольгу. Гнева не было в его душе. Он представил молодую любовь Алеши, Ольгино горе, когда она, не любя, венчалась, и его сердце наполнилось жалостью.

«Он сказал: “Люби!” – думал князь, – а как любить, коли мое сердце все с Людмилою! Что-то она, голубушка? Воркует теперь, поди, со своим птенчиком в гнездышке… Эх, увидеть бы ее!»

До него донесся топот, и он очнулся. Молоденький офицер скакал сломя голову и, подле князя лихо осадив коня, быстро спешился.

– Пан круль велел сказать, – заговорил он, – что встретит ваших генералов как героев. Он поручил князю Радзивиллу говорить с ними. Я же встречу и провожу вас.

Князь быстро сел в седло и повернул коня.

– До доброй встречи! – крикнул полячок.

Прозоровский и Дамм ждали Теряева с нетерпением и, едва он передал им ответ, приказали ему сопровождать их и тотчас сели на коней.

Между двумя станами их встретил тот же офицер и повел их в свой лагерь. Кони глухо стучали подковами по замерзшему снегу. Небывалый мороз проникал сквозь теплые тулупы. Они вошли в лагерь. Кругом горели костры, и возле них грелись солдаты.

Князь Теряев смотрел по сторонам и везде встречал сытые, довольные лица, а молодой поляк сказал ему:

– Мы тут всем довольны, если бы не морозы! Таких холодов никто еще не помнит. Верно, вам еще холоднее?

– У нас топлива хватит еще на две зимы! – ответил Теряев.

– Ну! А сами каждое утро за лесом вылазку делаете!

Князь вспыхнул, но в это время к ним подскакал какой-то генерал, и все начали спешиваться.

– Князь, с нами пойдешь! – приказал Теряеву Прозоровский, и они тронулись уже пешком.

Радзивилл жил в большом деревянном срубе. По внешности дом казался простой избою, но внутреннее устройство поразило русских своим великолепием. Не так жил Шеин в своей воеводской ставке! Дорогие ковры завешивали стены, пушистые шкуры медведей лежали на полу, золоченая мебель с шелковыми подушками украшала комнаты. Сам Радзивилл в дорогом парчовом кунтуше, в червленых сапогах, с накинутым на плечи собольим ментиком, с золотой цепью на шее казался более кавалером в бальном зале, чем генералом на военном поле.

– А, панове! – радушно встретил он русского воеводу и генерала. – Милости просим! Давно бы так! Садитесь! – Он усадил всех и, не давая говорить, продолжал: – Да, да! Вы – славные воины. Боярин Шеин – великий муж, но счастье войны переменчиво. Это игра! Вы проиграли ее, и надо кончить. Зачем губить такое славное войско! Вы с чем пришли?

– Мы пришли говорить о пленных, – сказал Прозоровский, – давайте их менять! пока будем менять, отдохнем!..

Радзивилл усмехнулся.

– Запасемся топливом, достанем продовольствие, – окончил он.

Прозоровский вспыхнул, но сдержался.

– Что же? – сказал Дамм. – Ваше войско сильнее теперь, и вам нет нужды морить нас. Не даете нам дровами запасаться, но мы сами берем их, а продовольствия у нас хватит! Это все вам не опасно. Вы так сильны.

– А вы мужественны!

– Ну, вот! Устали и мы, и вы. Будем менять пленных и отдохнем.

Радзивилл задумался.

– Хорошо, – сказал он, – будем менять их в течение месяца, а в это время вы, может, одумаетесь.

– Предложите нам добрые условия, – сказал Дамм, – и мы снимемся!

– Какие условия! – воскликнул Радзивилл. – Пусть боярин Шеин предаст во власть короля свой жребий, вот и все!

– Никогда! – пылко ответил Прозоровский.

Князь Теряев сжал кулаки.

Радзивилл пожал плечами.

– Ваше дело! На месячное перемирие мы согласны, и завтра король пришлет вам подтверждение, а что касается выпуска, то мы составим условия и будем говорить. А теперь, – совершенно меняя тон, сказал Радзивилл, – запьем нашу беседу! Эй, пахолик!

Но князь Прозоровский быстро встал.

– Прости, – ответил он, – воевода наказал не мешкать!

Радзивилл нахмурился и махнул рукой на пахолика, вносившего поднос с кубками.

– Неволить грех! – сказал он. – Передайте боярину наш поклон. Скажите, что от сегодня мы снимаем караулы! – и он дружески протянул руку, но она не встретила ничьей руки и опустилась.

Князь Прозоровский и Дамм вышли из избы и скоро помчались обратно в свой стан.

Усталый, голодный возвратился князь Теряев в свою землянку, и первое, что бросилось ему в глаза, был холодный труп Алеши. Он недвижно лежал на лавке в красной рубахе, сложив на груди руки, и его лицо выражало тихое умиление. Князь задрожал.

«Горемычный! Сколько горя выпало на его долю, и окончил он молодую жизнь нечаянной смертью! – Сердце князя дрогнуло, в голове промелькнули неясные, смутные мысли: – Что-то есть во всем этом обидно несправедливое… но что? Кто виноват?»

– Устал, княже? – послышался голос, и в землянку ввалился Эхе с полной охапкою сучьев. – Постой, я вот огня разведу, а поесть… – Он бросил наземь вязанку и конфузливо покачал головою. – Сухарь достал, – сказал он, – размочи в воде и съешь!

Князь нетерпеливо отмахнулся.