Двоевластие. Роман о временах царя Михаила Федоровича

Мысли князя путались. Он по нескольку раз в день звал к себе Мирона и расспрашивал его о подробностях. Но подробности еще больше путали его, и он решил, что только там, в Москве, он узнает всю правду. Пойдет он к отцу и спросит прямо у него… Или нет: позовет Антона, тот ему все скажет. Ох, только бы на Москву скорее!

Князь ездил к Прозоровскому, но тот уклончиво говорил ему:

– Подожди, княже, не до тебя! У нас переговоры начались. Ждем вестей от ляхов!

Князь Михаил в отчаянии возвращался в землянку и говорил Эхе:

– Я убегу!

– Стыдно будет. Скажут: князь от своих людей бежал!

– Что же делать мне? Что делать?

– Терпи! Воевода отпустит – поедешь!

– Ах, скорее бы!

Так прошло недели две. Вдруг и князя, и других сотников, и даже Эхе позвали к ставке Шеина.

– Мир! – заговорили кругом.

– Ну, вот и уйду! – оживленно сказал Теряев, идя с Эхе.

Неизвестный художник.

Капитуляция осадной армии Шеина перед королем Владиславом IV. 1634

Они пришли и увидели вокруг ставки Шеина толпу своих сотоварищей. Здесь были и Андреев, и Аверкиев, и все до сотников включительно.

– Для чего звали? – спрашивал один другого.

– А не знаю! Пришли и так поспешно приказали идти!

– Надо думать, мир выговорили!

– Может, помога идет!

– Откуда? На Москве про нас и думать забыли. Поди, полгода, как нас отрезали!

Бледное солнце желтым пятном светилось в небе. Был тихий морозный день. Кругом чувствовалось уныние и утомление. Даже начальники, говоря о мире, облегченно вздыхали. Наконец из воеводской ставки показались все воеводы. Впереди шли Шеин и Измайлов, у последнего в руке была бумага, за ними – Лесли, Дамм, Матиссон и князь Прозоровский.

– Здравы будьте! – поклонился всем Шеин.

– Будь здоров! – ответили ему из толпы редкие голоса.

Шеин укоризненно покачал головою и потом, оправившись, заговорил:

– Жалея ратников, слуг царевых, и видя, что трудно теперь бороться нам с супостатами, порешили мы все говорить с ними о мире; и вот они нам бумагу прислали, по которой на мир соглашаются. Так позвал я вас, чтобы и вы свой голос для ответа подали. Прослушайте! Артемий Васильевич, читай! – и он посторонился, дав место Измайлову.

Последний прокашлялся и среди гробового молчания начал чтение:

– «А пункты те следующие:

I. Россияне, оставляя лагерь, должны присягнуть не служить четыре месяца против короля и республики.

II. Исключая двенадцать пушек, кои дозволяется Шеину взять с собою, должен он оставить все остальное королю.

III. Всех беглецов выдать королю, хотя бы они и состояли на русской службе; равным образом поступлено будет и с россиянами.

IV. Русская армия выступит со свернутыми знаменами, потушенными фитилями, без барабана и труб, и соберется в назначенное королем место. После троекратного салюта положены будут знамена на землю и останутся в сем положении, пока литовский генерал не подаст сигнала к маршу. Главный начальник, воевода Михайло Борисович Шеин, со всем штабом его, без всякого различия в нациях, сойдут с коней и преклонят колени пред королем».

Шеин стоял, опустив голову, бледный, как снег, покрывавший площадь.

– Не бывать этому! – вскрикнул вдруг князь Теряев.

Глаза его разгорелись, он забыл про свое горе и чувствовал только весь позор такого условия.

Этот его крик словно был сигналом.

– Не бывать! Не согласны! Смерть ляхам! – послышалось кругом.

Измайлов, напрягая голос, продолжал:

– «Они не должны прежде вставать, пока князь Радзивилл не подаст им знака сесть на лошадей и последовать в поход».

– Довольно! Брось! Не согласны! Боярин, веди нас на ляхов!

– «Пятое! – кричал Измайлов. – Артиллерия, порох и все военные снаряды должны быть сданы без всякого исключения комиссарам. Шестое! Окопы и все укрепл…»

Но тут крики совершенно заглушили голос Измайлова, и он свернул бумагу. Шеин выступил вперед; его лицо озарилось улыбкой. Он кланялся и махал рукою, пока шум не утих.

– Так! – сказал он. – Так же и мы решили. Лучше смерть, чем поношение. У нас еще есть сила умереть!

– Умрем лучше! – пылко крикнул князь Теряев.

– Ну! – продолжал Шеин. – Так и с Богом! Нынче в ночь приготовьтесь, братья, и я вас поведу на смерть! Или пробьемся, или умрем!

– Так, так! Слава тебе, боярин! – закричали кругом.

– Идите же по местам, и начнем дело делать с Богом.