Двойка по поведению

— Только люди все разные, некоторые, ею сильно обиженные, через обиды переступили и вполне себя по благородному повели, — заметил Орехов, вспомнив, что ему рассказал Казик про владельца супермаркетов Сугробова. Сильно его сынка травила Галина Антоновна, а папаша вот похороны на себя взял.

— Это вы о Сугробове? — догадалась Татьяна Петровна.

— А вы про него знаете?

— Как же не знать? На похороны и на поминки деньги ведь были нужны, а директор гимназии сказала, что ничего не надо, этот Сугробов взялся оплатить. Мне неловко было, я отказаться попыталась, но Кира Анатольевна… вроде как незачем. А мне до сих пор неловко… честное слово.

— Ну, чего уж… — пожал плечами Орехов. — Сугробов — человек состоятельный. Очень даже… Его это не разорит.

— Да при чем здесь разорит — не разорит! — с досадой воскликнула Татьяна Петровна. — Гале бы это не понравилось. Я уверена!

— С чего вдруг? — удивился майор.

— Как с чего? Вы же сами про обиды говорили. Сугробов сильно обижен и сердит был на Галю из-за сына своего. А Галя очень сердита была на этого Сугробова и его мальчишку…

— Галина Антоновна многих не жаловала… — заметил Орехов.

— Это правда. Галя нам часто о своих учениках рассказывала, и мы с Колей постоянно упрекали ее, дескать, не права она, неправильно о детях судит. Но мальчишка этот, Сугробов, плохо себя вел. Вольничал сильно, а так в школе нельзя, такое надо пресекать. Вот Галя и пресекала. А папаша его все же выкрутился. С директором, конечно, договорился. С кем же еще? А теперь вот Галины похороны оплатил. Вроде бы по-благородному, а на самом деле как будто поиздевался напоследок.

— А может, и впрямь благородство проявил? Все-таки сын школу уже закончил, чего уж поминать…

— Не знаю, — покачала головой Татьяна Петровна. — Все может быть… Но у меня до сих пор душа не на месте. Гале бы не понравилось… Это против ее принципов, понимаете?

— В некотором роде…

— Галя была тяжелым человеком, — принялась убеждать Татьяна Петровна, словно Орехов настаивал, что легкий, легче не найти. — У нее были принципы. Очень твердые принципы, несгибаемые. Если она считала что-то правильным, то это всегда было правильным, и ничего другого она принимать не хотела. А если неправильным… то переубеждать было бессмысленно. Мы, конечно, с Колей периодически пытались, но… Она ведь такой не только на работе была, но и вообще в жизни. Почти всегда…

Татьяна Петровна вдруг смутилась, и Орехов тут же насторожился. Что значит «почти всегда»? Было что-то «не как всегда»?..

— Галина Антоновна обращалась к вашему мужу за какими-то услугами? — напрямую спросил Орехов. — Я имею в виду, с его службой связанными?

— Вообще-то нет! Когда Галю просили что-то сделать через Колю, она отказывалась. Ну так… несколько раз техосмотр… для школьного транспорта Коля делал. Этого тогда, когда техосмотр еще в ГИБДД делали. Да и то, просто договаривался, чтобы без очереди. Ерунда, сами понимаете. А что-нибудь серьезное — никогда! Галю, думаю, особо и не просили, знали ее характер. И только однажды…

Татьяна Петровна замолчала и даже лицом напряглась, явно обдумывая, стоит ли продолжать.

— И что же случилось однажды? — «подтолкнул» Орехов, добавив для вескости: — Скрытничать сейчас нельзя. Тут любая мелочь может в дело пойти.

— Да, вы правы, — согласилась Пирогова. — Хотя вряд ли это будет вам полезным… Все-таки достаточно давно это было. Семь с лишним лет прошло. Галя о чем-то просила Колю, причем о чем-то таком, что Колю сильно рассердило. Очень сильно! Они даже поссорились, хотя ни до, ни после они ни разу не ссорились. Это было 24 июня. Вернее, в ночь на 25-е. Только вы не удивляйтесь, что я так точно дату называю, — перехватила изумленный взгляд Орехова Татьяна Петровна. — В ту ночь у нашего сына выпускной вечер в школе был, вот я и запомнила. Но он не в гимназии учился, в обычной школе, по соседству. Саша наш в четыре утра домой вернулся, мы с Колей его ждали, а уж когда дождались, спать легли. Только заснули, а тут телефонный звонок. Трубку я взяла, Галя звонила, сказала, что ей срочно Коля нужен. Мне показалось, голос у нее такой был… недовольный, раздосадованный. Я Колю разбудила, он начал слушать и вдруг аж красным стал… В общем, как-то очень быстро рассердился он. Потом на меня покосился и из спальни с трубкой вышел. Видимо, не хотел, чтобы я разговор их слышала. Я и не слышала, но разговаривали они долго. Потом Коля вернулся весь не в себе и начала одеваться. Я его спросила: что случилось? А он буквально прорычал что-то, позвонил на работу, велел машину за ним прислать. И уехал. Я потом еще несколько раз спрашивала, но он только отмахивался и сердился. И с Галей месяца два не общался. Вот я и думаю: о чем-то его Галя просила, чего Коля делать никак не хотел. Но все же сделал. Иначе бы на работу не поехал и не злился.