Двойка по поведению

Орехов вернулся в свой кабинет и первым делом вызвал к себе Славу Лебедкина. Старший лейтенант Лебедкин был его любимчиком, подчиненные это знали, поначалу косились, но довольно быстро привыкли и даже нашли определенную выгоду: именно Славе доставались от Орехова самые трудные поручения, и тот «тянул», ни разу не попытавшись «поделиться» особым доверием с окружающими.

На сей раз Лебедкину полагалось весьма щепетильное задание — душевно пообщаться с коллегами из ГИБДД.

— Значит, так, Слава, дельце хитрое, и подходец к нему тоже придется искать хитрый. Надо точно выяснить, что такое интересное произошло семь с лишним лет назад в ночь с 24-го на 25-е июня. Но вряд ли твои расспросы вызовут бурную радость.

— Так они же сами просили, чтобы дело Пироговой мы на винтики разобрали! Это ж с их подачи дело из района нам передали, — удивился Лебедкин.

— Конечно, просили, — согласился майор. — Причем от самой что ни на есть чистой души. Только они ведать не ведали, что у этого дела хвост может из их конторы расти. Ну, может, Слава, может! Случилось что-то в ту ночь. Причем такое, что железобетонная Пирогова к своему братцу кинулась! А тот изматерил любимую сестрицу, но среди ночи на работу рванул. Это «что-то» явно с его службой связано и, похоже, как-то Николай Антонович проблему урегулировал. Вот и надо выяснить, что за проблема-то. Потому как явно нехорошая проблема. Иначе с чего бы Николаю Антоновичу с сестрицей ругаться?

— Борис Борисыч, — с сомнением посмотрел Лебедкин, — лет-то сколько прошло…

— Не сто лет! — пресек возражения Орехов. — Сводки имеются, люди, в ту ночь работавшие, от старости еще не померли…

— Да я не о том! — перебил любимчик начальника. — Даже если я чего интересное нарою, даже если выяснится, что учителка в ту ночь асфальтовым катком проехалась по какому-нибудь ученичку, семь с лишним лет прошло. Вы думаете, кто-то столько лет ждал, чтобы ее саму за этот каток прямо под асфальт закатать?

— Я думаю, что надо проверить. Или у тебя есть более перспективные версии? — ехидно осведомился майор.

— Полно! — лихо заявил Лебедкин и ухмыльнулся. — Продолжить проверку всех, кому в последнее время химичка крепко насолила.

— Да? — ухмыльнулся в ответ Орехов. — Так проверка идет, сам знаешь. Вот только интересно: сколько нам лет понадобиться, чтобы всех прошерстить?

— Много, — вздохнул Слава. — Мы, пожалуй, уже в отставку по старости уйдем.

— Вот поэтому, пока ты еще не ушел в отставку, сходи в ГИБДД. Я начальнику звякну, поговорю убедительно.

Глава 21

У Киры Анатольевны Роговой имелись все основания считать себя успешным человеком.

Она хорошо училась, отлично работала, занималась всевозможной общественной деятельностью и всегда была на виду, на слуху, на памяти. Многие считали, что удача вьется перед ее ногами, но сама Кира Анатольевна твердо знала: удачей было лишь ее исключительное чутье на правильные решения, а остальное — результат собственных усилий и труда.

Еще в студенчестве она стала не только комсомольской активисткой, но и активисткой научного кружка, что позволило ей попасть в аспирантуру, довольно быстро защитить диссертацию и остаться на кафедре. Затем, в середине девяностых, когда престиж преподавательской работы упал вместе с заработками, организовала частную школу, притянув солидные деньги жаждущих хорошего образования состоятельных родителей и перетянув жаждущих нормальной зарплаты профессиональных учителей. Родители, которым удалось вытащить детишек из-под обломков государственной общеобразовательной системы, помогли Кире Анатольевне избраться депутатом горсовета, а уж членом различных общественных советов, в том числе при мэрии и областной администрации, она становилась исключительно благодаря собственной энергии. Назначение Роговой на должность директора Двадцатой гимназии у целого ряда людей вызвало раздражение, но мало у кого удивление. А чего удивляться? Рогова есть Рогова — профессиональный педагог, хваткий руководитель, дама, приближенная к власти. И профессионализм, и хваткость, и приближенность ей никто не даровал как милость — это было результатом собственных стараний, а потому личные успехи она причисляла к справедливой награде.

У Киры Анатольевны Роговой имелись все основания считать себя счастливой женщиной.