Двойка по поведению

— Я вас не понимаю, — произнесла Кира Анатольевна неприязненно. Она действительно не понимала, а в подведомственном ей заведении директор привыкла понимать все.

— В ближайшие дни сильные дожди обещают, вот я и пошел проверить водосточные трубы. Одна труба как раз у того окна, через которое вроде в кабинет химии кто-то влез. Но влезть никто бы не смог. Нет… — Качарин покачал головой. — Потому что там карниз на честном слове держится. Вы представляете, о чем я? — спросил он, поймал раздраженный взгляд директора и продолжил: — Карниз с внешней стороны окна хлипкий. Я его рукой задел, он и отвалился. Давно надо было отремонтировать.

— Вот бы и ремонтировали. Между прочим, — язвительно заметила Рогова, — вы помимо учительской зарплаты получаете еще деньги за то, чтобы в гимназии все вовремя ремонтировалось.

— Недоглядел, — согласился учитель труда. — За карнизом недоглядел, зато теперь вот все разглядел. Если бы кто-то через окно полез, карниз бы непременно снес. Нельзя залезть в окно, не зацепив карниз. Так что вы это… в полицию-то сообщите. Вы же у нас с полицией общаетесь. Пусть не ищут того, чего быть не может.

Глава 22

Володя Гриневич никогда не был склонен к романтическим мечтам. Да и к любым другим мечтам тоже. А когда ему было этому научиться? В пять лет его отвели в спортивную секцию. Поскольку Володя подавал надежды, его тут же взяли в оборот, то есть нагрузили тренировками, к которым затем прибавилась школа. И в спортзале, и в классе, и затем в институте он обязан был выкладываться по полной, мама с тренером следили за этим строго, а еще хотелось погулять с приятелями, посмотреть телевизор, за девчонками побегать… в общем, пожить обычной жизнью. И всюду приходилось крутиться, везде поспевать, рассчитывать все до минуты.

Где ему было взять время на романтические мечтания?

Такое время нашлось лишь однажды, когда после серьезной травмы он три месяца провалялся в больнице, но тогда было не до романтики. Тогда были боль, печать и грустные думы о будущем. Совершенно очевидно, что профессиональный спорт остался позади, а чего ждать впереди, он плохо себе представлял. Оказалось, впереди не так уж и темно. Он успел закончить педуниверситет, и уже через несколько недель после выписки из больницы получил предложение стать учителем физкультуры в Двадцатой гимназии. Отсутствие у Гриневича педагогического опыта недавно назначенную директором Киру Анатольевну Рогову не смутило, зато звание мастера спорта и призера российских чемпионатов вдохновило. Наверное, Володя вполне мог состояться на тренерской работе, но полученная травма ноги странным образом что-то сместила в его голове: он больше не хотел заниматься тем, что именовалось спортом высоких достижений, — даже в качестве наставника. Ему эти достижения стали совершенно не интересны. Какой смысл в чемпионских медалях, если за них человек платит здоровьем, причем порой с необратимыми последствиями? Володя только чудом не стал инвалидом и не хотел, чтобы с его помощью этот путь повторял кто-то еще.

Возможно, у него просто не было нужного азарта и необходимых амбиций.

Как и романтизма.

Однако в последние дни все изменилось. Нет, он не начал петь серенады, слагать стихи или вздыхать на луну. И предаваться возвышенным мечтам тоже не стал. Но он все время думал об одном и том же, сам не замечая, чему-то улыбался и постоянно чувствовал какое-то странное тепло в груди. Это было очень приятное и прежде совершенно незнакомое ощущение, которое усиливалось, нарастало, как только рядом оказывалась Лиза.

После той ночи они все воскресенье провели вместе, и следующую ночь тоже были вдвоем, и явились в понедельник в гимназию совершенно невыспавшиеся. Они не говорили ни о каких чувствах и вообще ни о чем личном, но в этом молчании было какое-то общее понимание, не нуждающееся в словах.

Обычно на работе Володя ходил в спортивном костюме, но и «цивильный» тоже полагалось иметь, а тот остался дома. И появившись в понедельник в школе в джинсах и джемпере, в которых ездил на дачу, Володя сразу натолкнулся на заинтересованный взгляд Зойки и, дабы избежать расспросов, тут же предупредил:

— Никаких комментариев.

— Па-а-адумаешь! — ухмыльнулась подруга и заговорщицки подмигнула.

К концу уроков Володя начал маяться. Они ни о чем с Лизой не договорились, ни о чем не условились, и он не мог сообразить, что делать дальше. Не вообще, в принципе, а непосредственно сегодня. С одной стороны, следовало поехать домой — за одеждой и прочими необходимыми вещами, но это при том, что он вернется к Лизе. А с другой, Лиза вроде бы его не приглашала, самому же напрашиваться было неловко.

И что в результате он должен делать?

Володя сидел в спортзале на скамейке и размышлял, рассеянно глядя, как одиннадцатый «А» играет в баскетбол. Мяч гоняли девчонки, а пацаны, разделившись на болельщицкие команды, вовсю вдохновляли «своих» и подначивали «чужих».