Двойная сплошная

Да, я сама заварила эту кашу и сама приняла решение, что места для Ромы в моей жизни нет. В таком случае, возможно, это и было тем самым верным шагом, который я совершила. И сейчас было совсем не обязательно искать его и что-то доказывать. И страдать тоже смысла не было.

Он ведь не страдал. Не подходил ко мне. Не искал встречи. Не звонил.

Хотя я не меняла адреса и номеров. Да и по названию учебной группы меня всегда легко найти. Просто ему это больше не нужно. Он не хочет видеть меня, и мне прекрасно понятно его мнение на этот счет.

Здесь не на что обижаться. Это правильно. Хотя и не особенно приятно.

В очередной понедельник, слегка задержавшись после пар, я вместе с потоком людей, спешащих скорее оказаться дома, двинулась в сторону выхода, сунув в уши наушники. Музыка все еще служила для меня самым лучшим лекарством. От нее я не могла отказаться так просто, закрыв на замок свои эмоции. Она была моей панацеей, и я спасалась с помощью нее, словно какой-нибудь чудо-таблеткой.

В тот день я, и так достаточно припозднившись, достала из своей сумочки карточку-пропуск и провела ею по считывающей поверхности турникета. С первого раза ничего не вышло, так что, задержавшись еще на какое-то время и совершенно растеряв весь свой позитивный настрой, я пошла к двери для выхода, которая находилась по правую сторону для удобства перемещения потоков людей. Вход и выход в нашем институте были строго фиксированы, а умники, решившие пробиться не в ту дверь всегда воспринимались осведомленными студентами как безмозглые идиоты и получали в свой адрес целый букет ругательств.

Сунув руки поглубже в карманы куртки, чье тепло теперь все же требовалось для комфортного передвижения по улице, я толкнула дверь от себя и поняла, что кто-то с обратной стороны дернул ее в другую сторону.

«Очередной баклан вход и выход перепутал», - проворчала я про себя и вскинула глаза на смертника, который сейчас должен был отхватить кучу недовольных возгласов от собравшейся толпы позади меня.

И я бы тоже, вероятно, что-то сказала, более не желая поддерживать образ милой овечки, но вновь оказалась застигнутой врасплох кареглазым взглядом.

Парень из моих непрерывающихся и терзающих каждую ночь своей реалистичностью снов стоял прямо передо мной и держал открытой дверь, будто тоже ошеломленный нашей неожиданной встречей.

Все вокруг погрузилось в вакуум.

Люди, стоящие позади. Институт, в который все же решил пожаловать Аморский.

Ничего не осталось, кроме нас двоих и двери, которую он продолжал придерживать.

Рома, как и всегда, отмер первым, среагировав на полетевшие недовольства. Он как-то очень резко схватил меня за локоть, потянул на себя, вытаскивая в небольшое пространство коридорчика между двумя массивными дверями для выхода из здания и освобождая путь остальным спешащим домой студентам. Мне ничего больше не оставалось, кроме как покорно шагнуть за ним, глупо продолжая глядеть на его высокую фигуру снизу вверх.

Мы не говорили друг другу ни слова, но все равно казалось, что одним взглядом сумели передать всю гамму кипящих внутри чувств.

Я была взволнована. Он злился. Это прекрасно было видно по тому, как плотно сомкнулись его губы и подрагивал кадык.

Я стояла, глядя на Рому и не знала чего от него ожидать. Выигрывал вариант того, что он просто отпустит меня, одернув руку и, так ничего и не произнеся, пойдет дальше, пробившись сквозь толпу. Однако этого он не делал. Он стоял напротив и просто смотрел куда-то в стену, крепко стиснув пальцы вокруг моего предплечья и глубоко дыша. Показалось даже, что он собирается с мыслями и сейчас выдаст мне целую тираду, которую лично у меня не хватало смелости произнести.

От него пахло тем самым одеколоном, что сводил меня с ума. И мне, как то и полагалось сумасшедшей, хотелось подобраться поближе, чтобы лучше разобрать его нотки. На коже аромат приобретал совершенно иное звучание, нежели во флаконе.

Медленно повернув голову в мою сторону и найдя мои глаза, Рома отрывисто выдохнул и сделать то, к чему я была совершенно не готова.

Он поцеловал меня.

Резко. Рвано. Горячо.

Отчаянно.

И я тут же поддалась ему. Моя рука выскользнула из пальцев Аморского и потянулась к его лицу, проводя по скуле ладонью и зарываясь дальше в волосы на затылке. Он же в свою очередь закрыл меня своим телом от проходящих мимо студентов и прижал к себе, крепко удерживая за талию.

Нас мгновенно обоих накрыло волной. Почти такой же, какую я видела на юге, но только выше. Намного выше.

Мне было плевать на то, кто на нас смотрел и сколько незнакомцев стали свидетелями этого немого разговора. Мне просто хотелось, чтобы Аморский был ближе. Чтобы это не оказалось очередным красивым сном. Чтобы здесь и сейчас мы смогли все решить. Чтобы мое безумие прекратилось.

Негромко рыкнув, Рома первым оторвался от меня и зажмурился.

- Твою мать, - прошептал он злобно и ударил ладонью по стене возле моей головы.

- Ром, - несмело произнесла, пытаясь выровнять дыхание и прийти в себя.

- Извини, - резко произнес он, открывая глаза и выпрямляясь. – Больше не повторится.