Двойная страховка. Золото поступает в слитках. Сорвать банк

— Я получила от Хелен Фрамли то весьмд странное, удивившее меня письмо. Она написала, что прочла в газете… ну, да вы знаете… Я, мол, собираюсь выйти замуж, между тем… она знакома с Сиднеем и часто слышала его рассказы обо мне… знаю ли я, что Сидней так и не развелся. Она дальше писала, что Сидней очень изменился со времени нашей совместной жизни, стал гораздо спокойней и всерьез решил чего-то добиться в жизни. Она не была уверена, что у него в настоящее время есть деньги на развод, но если я не хочу ждать, она может так все организовать, что я спокойно могу выходить замуж, а после того, как выйду замуж за Филиппа, Сидней примется за дело и добьется развода. Она написала, что у него была полоса неудач, но через несколько недель у него снова появятся деньги.

— Сколько денег на этот раз ему было нужно? — спросил я.

— Она ни о чем подобном даже не упомянула. Вообще о том, что я должна дать деньги. Она высказала мнение, что, если он, Сидней, сможет раздобыть себе достаточно денег для того, чтоб обосноваться в каком-нибудь бизнесе, — это будет все, чего он желает, и что больше я никогда о нем не услышу.

— У вас не создалось впечатления, что письмо писалось под его диктовку?

— Она утверждала, что Сидней ничего не знает о письме. Но… но он, Сидней, сам напишет Филиппу Уайтвеллу, если выяснится, что моя свадьба все-таки состоится, потому что ему не хочется, чтоб Филипп женился при моем живом муже.

— Какая забота о Филиппе!

— Как раз в духе Сиднея… Сама эта мисс Фрамли показалась мне очень славной. Она хотела посмотреть на ситуацию с моей точки зрения.

— Откуда она узнала, что вы были и остаетесь женой Сиднея? И как она разыскала некую Корлу Бурк?

— Об этом она ничего не сказала, написав в своем коротком письме.

— Таким образом, предложение свелось к следующему… Если вы не пообещаете Сиднею Дженниксу денег, достаточных для того, чтобы он начал какое-то свое дело, он собирается помешать вашей свадьбе. Если вы пообещаете позаботиться о нем с помощью денег, которые вы возьмете у нового мужа, он тогда… подождет… чего? Подождет вашего превращения в курицу, постоянно несущую золотые яйца. Так?

— Что ж, если вы так считаете…

— Только так и можно понять то, что вы мне рассказали.

— Значит, вы думаете, эта Хелен Фрамли…

— Я не думаю, что Хелен Фрамли вообще писала это письмо!

— Но она попросила меня ответить ей.

— И вы ответили?

— Да, конечно.

— И это было то самое письмо, что продиктовал вам Артур Уайтвелл?

— Он его не диктовал.

— Но он знал, что в нем будет сказано вами.

— Да.

— Я хочу получить более подробную информацию об этой стороне вашей истории, — попросил я.

— В общем, все это на меня обрушилось… по заслугам. Как вам объяснить? Я даже самой себе не могу объяснить, почему я… вычеркнула три месяца из своей жизни, что была замужем за Сиднеем Дженниксом. Я прогнала их от себя, как прогоняют воспоминание о кошмарном сне…

— Вы хотите сказать, что ничего не рассказали Филиппу о том времени, что Филипп ничего не знал ни о Сиднее Дженниксе, ни о том, что вы были замужем?

— Верно.

— Это письмо от Хелен Фрамли обрушилось на вас, как тысячекилограммовая бомба при прямом попадании…

— Да, и знаете, что я сделала? Я взяла письмо и отправилась повидать Филиппа. В его контору. Кстати, вечером мы должны были увидеться, но я не дождалась вечера.

— Вы с ним, очевидно, не встретились?

— Нет. Куда-то вызвали его по очень важному делу, в офисе мне передали записку, в которой говорилось, что он очень сожалеет, но вынужден просить меня перенести нашу встречу, что он пытался связаться со мной по телефону, но не смог дозвониться. Еще он написал, что принесет мне обручальное кольцо около одиннадцати часов и выяснит, не смогу ли я с ним позавтракать на следующий день.

— Артур Уайтвелл был в офисе? — спросил я.

— Да. Был внимателен и очень мил. Он примирился со свадьбой. Я, конечно, понимала, что он ее не одобряет, но тогда…

— Вы рассказали Артуру Уайтвеллу свою историю? — Да.

Я пристально посмотрел на Корлу:

— Полагаю, он был ошеломлен?

— О, да… Страшный удар для него. Но он оказался на высоте. Он признался, что сначала я ему не понравилась, но в конце концов понял, что Филипп меня безумно любит, а он, отец, достаточно хорошо относится к сыну, чтобы препятствовать тому быть счастливым на свой лад, а не на отцовский… Что если я нужна Филиппу, то и он примет меня в семью, и что никто никогда не узнает, что на самом деле он был против… Он был в достаточной степени откровенен, и я в тот миг еще сильней, чем когда бы то ни было, привязалась к нему. Ведь он успокоил меня и… ну, был таким мудрым, всепонимающим и снисходительным и к тому же умеющим держаться точки зрения здравого смысла.

— Какая же это точка зрения?