Двойная тайна от мужа сестры

Сглатываю, облизываю от волнения нижнюю губу и вижу, как его взгляд сразу же устремляется туда.

— Я… — Не знаю, что сказать, но машинально хватаюсь за его руку.

Он помогает мне подняться, но от головокружения я чуть теряю равновесие, и он тут же притискивает меня к себе.

— Не падай больше в море, русалочка, — ухмыляется, демонстрируя ямочки на щеках.

И когда я вижу его лицо, то млею. Каюсь, ямочки — это моя слабость, даже коленки подрагивают от бабочек в животе.

— Русалки — это утопленницы, — говорю как факт и поднимаю глаза выше и смотрю пристально в его. — А вас как зовут?

Жду, когда он скажет свое имя, чтобы хотя бы знать, кого благодарить за свое спасение.

— Думаю, после всего, что между нами было, можно и на «ты», не правда ли? — оглаживает мою шею кончиками шершавых пальцев, проявляя очевидный интерес.

— Между нами? — в панике опускаю взгляд вниз, но с облегчением замечаю на себе промокшую, но всё же одежду. С облегчением выдыхаю. А я уж подумала…

Сверху раздается мягкий, но басовитый смех мужчины. Поднимаю глаза, упираясь в грудь, и наблюдаю за тем, как она трясется. Затем вижу дергающийся кадык, мужественный подбородок и запрокинутую голову. У моего чернявого спасителя приятный голос, хочется слушать еще и еще.

— А ты бы хотела? — спрашивает, когда окончательно успокаивается, хотя изредка у него вырываются смешки.

— Чего? — уже не помню, о чем шла речь до этого.

С каким-то отчаянием наблюдаю за тем, как скатываются капли по чужому торсу. Сглатываю и отвожу взгляд. От греха подальше. Не пялься на него, Ева! У тебя есть парень, помни об этом. Любящий… Любящий ли?

— Чтобы что-то было, — улыбается, а у самого хитринки в глазах, затем шепотом добавляет: — Между нами.

— Нет! — поспешно вскрикиваю и делаю шаг назад, но снова не удерживаю равновесие и начинаю заваливаться назад.

В последний момент мужчина ловко хватает меня за предплечье и подтягивает к себе. От скорости и силы меня практически вдавливает в его грудь, за которой я так пристально недавно наблюдала.

— Осторожней, русалочка Ева, — хриплый баритон и поглаживание моих лопаток сквозь ткань неприятно влажной одежды, — ты уже который раз падаешь в мои объятия. Не кажется ли это судьбой, м?

Краснею, упираюсь ладошками в его тело, ощущая при этом исходящий от него жар. Или это я такая горячая? Случаем, не заболеваю ли?

— Я не пыталась, кхм, — прокашливаюсь, прочищая горло, — то есть да… не хотела я умирать… просто волны такие… шторм…

К концу мой голос и вовсе утихает.

— Ты про что? — приподнимает он в удивлении брови, а затем понимающе кивает: — А-а-а, понял. Не цепляйся к словам, девочка. И не будь такой ботаничкой, не углубляйся в мифы. В эту поездку я сорвал куш и обрел свою персональную русалочку, первую женщину в море. Еву.

У меня дергаются уголки губ, я еле сдерживаю себя, чтобы не ответить улыбкой на его улыбку. Молчу.

— Давид, — говорит он мне после значительной паузы, так и не дождавшись от меня каких бы то ни было слов.

— А где же Голиаф? — не могу упустить возможность, чтобы постебать этого шутника в ответ.

Он усмехается и щелкает меня по носу.

— Идем, — разворачивается и, подойдя к шезлонгу посреди палубы, берет в руки лежащее там полотенце.

Осторожно делаю шаги в его сторону, осматриваясь по сторонам и обхватывая себя руками. Только сейчас понимаю, что ветер, усилившийся к ночи, так сильно обдувает, что неприятно холодит кожу. После ледяной воды недолго и подхватить простуду. Зубы беспрерывно стучат с мелкой и быстрой частотой, отбивая барабанную дробь.

— Я предпочитаю часть про его соблазнение Вирсавии, — добавляет, споро растирая меня полотенцем.

Мы находимся посреди моря, вдвоем, на его, видимо, яхте, окруженные только глубокими водами и темнотой ночи. Романтика. В другой ситуации клюнула бы на его флирт, но я лишь криво усмехаюсь, почти дословно помня эту легенду. Знал бы он, насколько сейчас близок к истине. Только вот Вирсавия была замужем, я же просто нахожусь в отношениях. Но сердце отчего-то колотится. То ли от его сумрачного темного взгляда, то ли от воспоминаний концовки этих двух историй — Ева и Адам вкусили запретный плод и были изгнаны из Рая, Давид соблазнил чужую жену и обрек династию на раздоры.

Трясу головой, выкидывая бредовые мысли из головы. Тогда я не знала, что и мы станем воплощением такой легенды… В летописи наших семей… Вот только будет ли у нас счастливый конец? Или мы так же обречены на страдания?

***

Раздается шум со стороны коридора. В проеме появляется знакомое лицо экономки.

— Стефания Леонидовна, дети капризничают, просят маму, — говорит виноватым тоном, слегка опустив вниз голову.

— Я сейчас… — хочу сказать, что уложу детей и вернусь, но тут неожиданно рука мужа хватает меня и насильно усаживает обратно.

— Я сам схожу, Ев, а вам, — приподнимает брови, кивком головы указывая на отца, — нужно поговорить.

Чувствую, как бледнею от пристального внимания к этой сцене родных, оттого порыв Олега не кажется мне странным. Будь я в иной ситуации, то удивилась бы, ведь он никогда не изъявлял желания играть с детьми или же укладывать их.