Двойная взлётная 2

— Я покажу. Тёмыч, смотри, как надо трахать любимую женщину.

Придерживая член, вхожу в нее, приподнимая бедра, Кристина стонет, кусает мои губы, царапает плечи.

Делаю все медленно, проникая неглубоко, киваю Артёму, тот уже достал из тумбочки крем.

— Маленькая, ты ведь дашь нам свою сладкую попку?

— Игорь!

— Чш-ш-ш… все хорошо. Тема очень нежно будет тебя трахать.

Не так часто практикуем двойное проникновение, Кристина — наша любимая женщина, а не игрушка для секса. Но она никогда не отказывает, ей самой нравится. Я не сразу понял, что эта девочка, упавшая ко мне в руки в клубе, чистый алмаз голубого цвета, как кольцо на ее пальце, как цвет ее глаз.

Страстная, гордая, сильная, нежная, любящая…любимая…наша.

Кристина стонет громче, когда Артём встает сзади нее между моих ног, начинает втирать в ее попку обезболивающий крем. Шульгин целует ее плечи, я ласкаю грудь.

Прикрыв глаза, наша девочка медленно двигается на моем члене, яйца гудят, в голове шум, смотрю, как она кусает губы, веду по ним пальцем, облизывает его. А потом начинает посасывать, кружа языком, как до этого сосала мой член.

Это, сука, чистая нирвана — видеть ее такой, чувствовать, быть с ней, быть в ней.

— Гром, — одно слово, я все понимаю.

Выхожу, наклонив Кристину еще больше на свою грудь, она часто дышит, глажу по лицу, смотрю, как Тёмыч, сцепив челюсти, толкается ей в попку, как пульсирует у него вена на виске, как он сосредоточен.

Кристина дрожит, царапает плечи, но потом замирает и расслабляется. Чуть приподнимаю ее, аккуратно вхожу членом в ее истекающее лоно.

— Да, милая, вот так, прими нас двоих, черт, малышка, какая ты горячая и узкая.

Начинаем двигаться, насаживая ее, растягивая, с каждым движением все глубже проникая в узкие дырочки.

Девушка дрожит всем телом, кричит громче, Артём начинает стимулировать клитор, я готов излиться после недельного воздержания в любую секунду.

Толчок. Еще. Сильнее. Глубже.

— Не могу больше…а-а-а-а-а…Игорь…не могу…а-а-а-а…сейчас…

Она сжимает нас изнутри, провоцируя мой оргазм, член пульсирует, спермы много, она наполняет ее до предела, стекает по стволу на яйца. Держу свою любимую девочку в руках, Кристина бьется в оргазме, выхожу из нее, заставляя прогнуться в спине, лечь на мою грудь еще больше.

Артём продолжает иметь ее попку, смотрит на меня затуманенным взглядом.

— Давай, детка, кончи для нас еще раз. Давай, моя малышка.

Просовываю руку между нашим телами, теперь уже я накрываю ее мокрую от своих соков и моей спермы киску, массируя набухший клитор, Кристина вздрагивает. Артём хрипло стонет, а наша девочка бьется в своем втором оргазме. Пытается приподняться, жадно глотает воздух, запрокинув голову, прекрасная в своем удовольствии, так, что хочу ее снова.

Пять минут просто лежим, молча, выравнивая дыхание. Люблю эти моменты, когда Кристина удовлетворенная, нежная как кошечка, вся в нашей сперме.

— Почему ты не позвонил, что едешь?

— Сюрприз. Тебе понравился?

— Очень.

Лежим на скомканных простынях, прижимаю Кристину к себе. Не могу даже встать и пошевелить рукой, лишь лениво перебираю ее волосы пальцами.

— Мы ждали тебя к вечеру и Семёна. Он приехал?

— Да, высадил его, к девчонке своей побежал.

— К Ане?

— Нет, там вроде Наташа.

— Вот же кобель.

— Парню всего девятнадцать, пусть бегает.

— Конечно, наверняка после ваших сборов и тренировок, где вы обсуждаете количество баб, он решил побить все рекорды.

Мы с Артёмом смеемся, скоро придут дети и няня, надо бы встать и убрать комнату, а еще есть хочется зверски.

— Тём, как там Якут? — спрашиваю у Шульгина.

— Он не Якут, а Айхал, Варвара, ваша дочь, сказала называть его только так, у них теплые отношения. А еще он подарил ей бриллиант, я была против, нечего баловать так ребенка.

— Я ему его в жопу запихаю, чтоб почувствовал мое горячее к нему отношение.

— Прекрати, она всего лишь ребенок. Бриллиант забрала, положила в шкатулку.

— Правильно.

— А еще мне кажется, я беременна.

— Что? — это мы уже с Шульгиным спросили одновременно.

— Даже не знаю, как так получилось, вроде предохраняюсь, но это еще не точно, просто грудь болит, и тошнило с утра третий день.

— Ты же моя любимая, это чудесно.

— Думаете?

Она садится на кровать, такая румяная после двух оргазмов, соски торчат, на шее два моих засоса, не удержался.

— Конечно, птичка, разве может быть иначе?

— Может, но если вот так каждый раз накачивать меня спермой, никакие контрацептивы не спасут. Да, Громов?

Смотрит зло, а я тяну ее на себя, целую в губы, но Шульгин отбирает, целует сам.

— Это будет мальчик, я видела сон после наркоза, как родила Ваню и Варю.

— Ты расстроена? — Артём задает вопрос.

— Нет, но я так хотела работать, снова летать, соскучилась просто.

— Полетаешь еще, птичка. Хочешь, купим тебе самолет?

— Шутишь?

— Нет, купим, сдадим в аренду авиакомпании, а когда ты захочешь летать, будешь летать с нами и детьми.

— Правда?

— Конечно, только надо мальчика родить. Громов ведь не успокоится, он должен произвести на свет как можно больше своего потомства. Он животное, разве ты не заметила?

— Я все слышу.