Двойник господина П.

– Отец – офицер, погиб при исполнении служебного долга. Я тогда маленький был. Мамы не стало позже – при теракте на поезде «Невский экспресс». Меня в детдом отправили. Не хочу быть в детдоме – хочу быть военным, как папа, – мальчик не говорил, а докладывал. И самое поразительное было то, что свой доклад он произнёс без эмоций – ни голос не дрогнул, ни глаз не заслезился. Неужели, мой сын уже стал бесчувственным служакой? Да ещё и так рано, в четырнадцать лет…

«Надо его вытаскивать отсюда», – думал я. – «Только как?» В это время глава республики что-то говорил, но я его не слушал. Мне надо было придумать, как спасти сына. И возможно, заодно, и других мальчишек. А то сделают из них «пушечное мясо». Пусть и элитное.

«Генка – мерзавец, обманул тогда, что ли? Ладно, уже не так важно. Важно, что сын живой. И надо всё сделать, чтоб он дальше жил». Вот так примерно размышлял я в те минуты.

Потом был торжественный обед в роскошном доме хозяина. Когда я обратил его внимание на роскошь, он невозмутимо ответил:

– Вот скажи, дорогой, в каком регионе ещё такой порядок, как у меня? И народ за это меня любит, уважает. Вот он и хочет, чтобы я ни в чём не нуждался. Разве я могу обидеть свой народ?

Улетал я со смешанными чувствами. Радостно было, что сын жив. Хотя я его толком не видел и не воспитывал, но это была моя кровиночка. Единственный мой родной человек, которого я когда-то потерял… И я могу его потерять снова. Хоть глава региона и уверял, что мальчишки воспитываются, как в кадетском корпусе, но всё-таки из них готовили бойцов. А где этих бойцов будут потом использовать, одному Богу (или Аллаху?) известно.

«А Генка– то испугался, что этот респектабельный генерал и почётный академик его узнает. Даже несмотря на то, что прошло столько времени. Такое, я думаю, не забывается. Вот этим я и воспользуюсь. Прижму куратора разоблачением, а он пусть вытаскивает «Славянский батальон» как хочет. Его проблемы. Заодно, и за тот обман расквитаюсь», – нашел я решение проблемы, как считал тогда, вполне выполнимое.

На сегодня всё, утомился. До свидания, друг мой.

Сан Саныч.»

Письмо тринадцатое.

«Здравствуйте, Алексей! ( Надо же, впервые назвал Вас по имени.)

После той поездки на Кавказ, Геннадий долго не появлялся. Я в это время мучил себя вопросами – «Как такое могло произойти? Куратор специально подсунул фальшивые бумаги? Значит, жена с сыном были живы всё это время, а я ничего об этом не знал? И знай я, что они целы, то и в «Невском экспрессе» они б не оказались. И Сашка была бы живая сейчас».

Не верить Егору я не мог. Вряд ли его отправили в детдом, если бы мать не погибла. И сама Сашка не допустила бы этого. Или опять это – «игры патриотов»? Тогда не слишком ли много трупов для этих игр?

Генка да, зарекомендовал себя сволочью сразу. Позже, когда я поверил в смерть родных, мне стали безразличны эти моральные аспекты. Ну и состояние было, прямо «анабиоз» какой-то. Потому и притупились все негативные чувства, возникшие вначале к нему. Мы ж были как коллеги, а коллег не выбирают – работать приходится со всякими.

Теперь всё менялось. В моей жизни появился какой-то смысл. Мне надо было спасать сына любым способом. Поэтому Генкин цинизм нужно было тоже принимать в расчёт. На случай, если куратор взбрыкнёт, рассматривал и другие варианты.

…В тот год военная разведка отмечала своё 90-летие. Должны были пройти торжественные мероприятия с участием как действующих, так и бывших сотрудников. Господин П. не любил бывать на подобных «корпоративах». Когда-то, военная разведка и внешняя разведка КГБ были своеобразными конкурентами. В каждой службе сложились свои традиции, выросли целые поколения профессионалов. И возможно, господин П. чувствовал неприязнь военных разведчиков именно потому, что сам был выходцем из конкурирующей службы.

Поехал на торжество я. Пока говорили приветственные речи и зачитывали поздравления, я осматривал зал. Вдруг, на одном из рядов, я увидел своего бывшего командира – Полковника. Он почти и не изменился с тех времён, больше седины только стало. Сердце моё забилось чаще. «Вот кто может помочь спасти сына!» – пришла мне в голову мысль.– «Надо только переговорить с ним».

На банкете, я нашёл возможность оказаться рядом с Полковником и понаблюдать за ним. Сам он ко мне подходить не спешил, в отличие от остальных, которые выстроились в очередь, чтобы засвидетельствовать, так сказать, своё почтение. Тогда я, поприветствовав всех желающих, сам подошёл к нему и протянул руку. Полковник нехотя пожал её. В это время, я наклонился к его уху и шепнул: «Изба» заберите «Букварь». Когда-то, давным-давно, именно так я вызывал поддержку в Афгане. К слову сказать, память у Полковника отменная. И он мгновенно вспомнил и спецоперацию, и место, и участников. Поэтому, когда я предложил переговорить наедине, он уже был не таким отчуждённым.