Двойники. Раскол мира

Олег уловил в голосе знакомую иронию; Алевтина испытывает его? Наверняка сейчас едко спросит: «Вы так активно ломились в соседнюю дверь. Надеялись найти там сногсшибательную даму?» Как тяжело ему будет врать под таким пристальным взглядом!

— Как говорится: я знаю, что ничего не знаю.

— Не примеряйте мантию Сократа. Иначе превратитесь в плохую копию; то, что гениально в устах первопроходца, при повторении выглядит нелепым. Человек вряд ли должен гордиться незнанием.

«Если скажу ей другую поговорку: «Век живи — век учись», прокатит? Хотя по большому счету она права. Как часто незнание заставляет людей делать глупости и подчиняться негодяям».

— Извините за допрос, Олег, но что главное вы вынесли из этого материала?

Окулов задумался. Разве возможен здесь однозначный ответ? Столько всего неожиданного. Она не случайно спрашивает «ЧТО ГЛАВНОЕ»? Такая женщина наверняка старается избегать и случайных вопросов и случайных поступков.

Олег почувствовал себя немного уязвленным — экзаменуют, точно мальчишку! И, одновременно, ему не хотелось ударить в грязь лицом перед Алевтиной. ИМЕННО ПЕРЕД АЛЕВТИНОЙ!

…Итак, что главное?

— Мне кажется, — медленно, обдумывая каждое последующее слово, сказал Олег, — история не так проста и однозначна, как нам ее представляли и продолжают представлять до сих пор.

И тут же внимательно посмотрел ей в глаза. Смех? Разочарование?.. Скорее — удовлетворение.

— Вы правы, — сказала Алевтина, — историю давно представляют в виде схем: например — бесконечной борьбы классов, или «бегства» людей от дикости и варварства к демократии и массовому потреблению. С помощью такого подхода «схематизируется» самосознание людей; положительные и отрицательные герои известны заранее. Любые преступления «положительного» становятся неизбежным актом мировой драмы, вынужденной мерой на пути конечного прогресса. Чтобы оправдаться в глазах публики, историки всем скопом набросились на известный принцип: цель оправдывает средства, цитируют фразу Достоевского о том, что катаклизмы не стоят слезинки ребенка. И тут же… в своих изысканиях полностью повторяют тех, кого только что отчаянно ругали! И Достоевский по боку! А все потому что — схемы, схемы… И никуда от них не спрячешься, не скроешься.

— Но ведь кто-то придумал эти схемы, — воскликнул Олег, чувствуя, как волна интереса вновь поднимает его на самый гребень. — Или же они возникают сами собой?

— А как вы считаете сами? — подмигнула красавица-философ. — Масса человеческих умов и каждый по-своему пытается проникнуть в суть того или иного явления. И вдруг из разнообразия возникает единообразие?! Мало того, единообразие примитивизма! В абсолют возводят самую тривиальную концепцию, да еще вылизанную не одной сотней подобострастных языков.

— Это и так понятно, Алевтина! Любой тиран, даже не тиран, а просто властитель, желает, чтобы принимали только его идеи. Их облекают в самую простую форму, для основной массы…

— Вот-вот, прямо как готовка салата: очистить луковицу, мелко нарезать картошку, свеклу, яйца, все тщательно перемешать, залить майонезом — и, пожалуйста, ешь не хочу.

— А если мне этот салат не нравится? — рассмеялся Олег.

— Бери следующий. Искусные повара поспешат убедить тебя, что это — другой салат. Обман! Тот самый, и продукты те же. Вы сказали о властителях… Было бы полбеды, если бы обман поваров принимали только они, да еще ученые мужи, готовые пойти на все ради сохранения научной школы (пусть и науки их уже нет!). Но ведь ОБМАН ПРИНИМАЮТ И ТЕ, КОГО ОБМАНЫВАЮТ! Другого они позволить себе не могут, поскольку мозг заболел СХЕМАМИ, словно острой формой менингита. Менингит — болезнь опасная и коварная, если его вовремя не локализовать, то все в данном обществе — от правителя до последнего простолюдина перестанут ведать, что творят. Им покажется, будто они — в выигрыше, на самом деле — в большом-пребольшом проигрыше. Проигрывают целые страны — их богатство, духовность, независимость, проигрывают собственные души. Зато создатели схем довольны! Они сорвали такой банк, о каком и не мечтали! Ведь именно их СХЕМЫ — основа для параллельной истории, науки, искусства, идеологии, мира людей-копий. Или двойников.

При последних словах Олег вздрогнул: снова двойники. Он возвращался к исходной точке — к электронному посланию Павлова. Пока ни на йоту не продвинулся в разрешении ни одной из загадок: куда исчез писатель? Кто и как изобрел метод «штамповки» астральных двойников? Раздражала расплывчатость формулировки «создатели схем». Легко воевать против абстракций. Где конкретика? Адреса, имена, явки…

— Так кто они, создатели схем? — напрямую спросил Олег.

— Считаете, что готовы воспринять данную информацию? — последовал встречный вопрос Алевтины.

— Я вас не понимаю? Хотите сказать: меньше знаешь, спокойнее спишь?

— Вот видите, как все просто, — усмехнулась библиотекарь. — От полученных знаний уже не сбежишь.

— Я не собирался бежать…

— НЕ СБЕЖИШЬ! — повторила Алевтина, и до Олега стал доходить страшный смысл сказанного.

— Вас никто ни к чему не станет принуждать. Сами не сможете уйти.

— Почему я?