Двойной бренди, я сегодня гуляю

– Я не спросил, – сосредоточенно произнёс Лаи, покусывая губу и глядя в экран, – они все были с розами?

– Все, – сказала Лика. – У тех двоих, которых нашли Симон и Джеффри, на самом деле тоже были талисманы, только мы их поначалу не заметили. Камень по каким-то причинам растрескался, и они оказались расколоты на кусочки. Но потом, когда мы разглядели это крошево и собрали обломки, всё сошлось.

С помощью стила Лаи вертел изображения то так, то эдак, разглядывая их со всех сторон.

– Если бы только можно было узнать, что значит эта роза, – сказал он сам себе вслух. Затем спросил: – Патрик, это мужчины или женщины?

– По четырём образцам этого не узнаешь. Для определения пола выборка нужна как минимум на два порядка больше. Мы ведь не знаем их морфологии, тем более, – Коннолли оглянулся на монитор, – нормальной. А вообще, если хочешь знать, ящерицы могут быть и бесполыми.

– Загнул, – сказала Лика. – Теория интеллекта запрещает зарождение разума при бесполом размножении.

– Теория интеллекта запрещает существование разумных ящериц. А они перед тобой.

– Не путай факторы. Скорость обмена веществ – это одно. А генетическая монотонность – препятствие объективное, она мешает изменчивости вида.

– Каким бы способом они ни размножались, – меланхолично заметил Ори, – их это не спасло.

– Да уж… – Лаи положил стило на стол. – Честно говоря, я до последнего момента надеялся, что мы этого не увидим.

Он застыл в кресле, подперев кулаком подбородок. Левая рука его бесцельно расправляла на колене складку комбинезона.

– А что вы рассчитывали увидеть? – спросила Лика. – Мы же вымершую цивилизацию раскапываем, нет?

Она сказала это и тут же почувствовала, что пытается побороть собственный дискомфорт от того, что они обнаружили. Археологией она занималась уже десять лет и не раз вскрывала захоронения. Как все её коллеги, она привыкла воспринимать без лишних эмоций проломанные черепа и следы человеческих жертвоприношений. Но тут было нечто совсем другое, с чем ещё не сталкивался ни один археолог на Земле. Как будто в насмешку, кошмары из дешёвых антиутопий, над которыми давно было принято ёрничать, вдруг материализовались.

На лице Лаи проступила почти детская серьёзность.

– Вымереть можно по-разному. Хуже деградации ничего нет.

– Это потому, что мы закопались в древностях, – грубо сказала Эрика. Её глаза в этот момент были такими же чёрными и мрачными, как у Лаи. В который раз Патрик отметил про себя, что с их новым знакомым она разговаривает куда охотнее, чем со всеми остальными. – Эти наши дурацкие мыслительные установки… Мы воображали, что раз они древние, раз миллионы лет назад – то они были чем-то вроде ацтеков или крито-минойцев. Набедренные повязки и «полная гармония с природой»! – Эрика скривила рот. – А что у них могли быть ядерные бомбы…

– Вообще-то это ещё не доказательство, что у них были ядерные бомбы, – перебил её Коннолли. – Почему не космическая катастрофа? В эту версию всё тоже вполне укладывается.

– Ну вот! Ты хватаешься за любую соломинку, лишь бы отстоять теорию золотого века.

Коннолли не нашёлся, что сказать. И с чего это её так разговорило, изумлённо подумал он. Ори прислушивался к дискуссии с жадным любопытством.

– А что это – «теория золотого века»? – блестя глазами, спросил он. Странная усмешка возникла на губах Лаи.

– Вам разве не рассказывали про это на лекциях по земной культуре?

– Не помню, – сознался Ори и с обезоруживающей искренностью – его девичье лицо окрасил малиновый румянец – прибавил: – Я их обычно прогуливаю.

– Ясно, – констатировал Лаи, не обращая внимания на смешки Лики и Коннолли. – Видите ли, золотой век – это… гм… нечто вроде универсального мифа. В общих чертах, он заключается в том, что…

Он немного запнулся, подыскивая слова.

– В убеждении, что в некой достаточно удалённой от нас точке времени мир был устроен лучше, чем теперь. Или, по крайней мере, наблюдался в более чистом и неиспорченном виде. Я правильно излагаю, Патрик?

– Вполне, – ответил Коннолли. – Сделай одолжение, Вик, сбрось эти материалы в кабинет Носорогу. Пора показать ему это.

– Момент, – откликнулся Лаи, выбирая в списке адрес личного компьютера Мэлори. Отправив файлы, он снова повернулся к Ори. – Друг мой, а как же вы сдали зачёт?

Ори покраснел ещё больше и опустил длинные ресницы.

– Я его не сдавал.

– Вот это номер! – Лаи приподнял левую бровь. – Как вас в таком случае допустили на стажировку?

– Я… взломал пароль итоговой ведомости, – сконфуженно выговорил Ори. Тут уже покатились со смеху все, включая Лаи. Даже Эрика хрюкнула в рукав комбинезона.

– Так вы ещё и хакер! – застонал Лаи, утирая брызнувшие слёзы. – С ума сойти! Ничего, хоть краснеете, когда признаётесь – и то хорошо.

– Мэлори не говорите, – обеспокоенно сказала Лика по-английски, – узнает – на серпантин его порвёт.

Взгляд Лаи, адресованный ей одной, обжёг её, как жидкий азот.

– Вы плохо обо мне думаете, – по-английски произнёс он ледяным тоном. Затем снова перешёл на маорийский, и интонация его мгновенно сменилась: – Вам везёт, Амаи. Попробовали бы вы прогуливать мои лекции…