Двойной фантом

Молодая графиня неприязненно покосилась на придирчивого офицера, но промолчала.

Портал из главного здания Федоровки для нас семерых — уже упомянутых штабс-ротмистра, Миланы, Машки, Инны, а также меня, Златки и Тоётоми — сюда провесил именно Чуб. Шинели и рукавицы нам было велено оставить в корпусе, из-за чего я решил, что перенесемся мы тоже куда-то под крышу — и когда нежданно оказался на открытом воздухе, да еще и на щедро обдуваемом соленым морским ветром откосе, на миг у меня даже голова закружилась. Холодно мне в одном кителе, впрочем, не было — даже к магии прибегать не пришлось. Ну да, Крым, пусть и зимний — это вам не морозная Москва…

О том, где именно будет расположена наша новая alma mater, заранее нам ничего не сообщили. Все, что мы до сих пор знали: именуется заведение Специальной Школой под личным Его Высочества Младшего Царевича Дмитрия патронажем, и со всей Империи отобраны туда двенадцать первокурсников — кадетов, юнкеров и курсантов. «Лучших первокурсников?» — помнится, уточнила, услышав эту новость, Муравьева. Обращалась она к Корнилову, но ответил ей духов Чуб: «Я бы сказал: проблемных первокурсников», — скривившись, словно от зубной боли, буркнул он.

«Проблемных — так проблемных, главное, что тебя там не будет», — подумал тогда я — и, увы, ошибся: поручика перевели вместе с нами, да еще и повысив при этом в звании до штабс-ротмистра. Некоторым утешением, правда, мне служило то, что возглавить спецшколу выпало все же не Чубу, а Корнилову, произведенному при этом в подполковники, а заместителем Юрия Константиновича стала новоиспеченный ротмистр Поклонская — тоже, в общем-то, далеко не худший вариант. Ну а Елисей Елисеич… Дух с ним, с Елисей Елисеичем!

Само по себе расставание с Федоровкой для меня также не стало каким-то особым сюрпризом. После того, что произошло в Китае, тем более — после «выхода из подполья» Фу и Оши, радикальные перемены в моей судьбе сделались неизбежны — и совсем не факт, что к лучшему. Да, собственно, не только в моей: Муравьева так и вовсе была твердо уверена, что новый семестр начнет где-нибудь в подвалах III Отделения, а та же Златка, например, всерьез опасалась, что если российские власти ее и не вышлют из страны, то на всякий случай отзовут на Родину болгары. И вот в последний день зимних каникул нас троих, а также Воронцову, Ясухару и Змаевич вызвали к Корнилову и велели по-быстрому собирать вещи. Но не по домам разогнали и не по узилищам позакрывали — посулили эту загадочную царевичеву спецшколу. Всяко лучше, чем подвал III Отделения, согласитесь!

И вот мы здесь, в Крыму.

— Идем наверх, — окинув нас долгим взглядом, но, как видно, так и не найдя более, к чему бы придраться, коротко распорядился Чуб.

Вслед за штабс-ротмистром мы двинулись гуськом по петлявшей среди сосняка тропинке и шагов через двести вышли к двухэтажному каменному особняку с изящными колонами вдоль фасада и оформленным в виде классического портика парадным входом. За открывшемся нам зданием, выше по склону, виднелись треугольные фронтоны других строений. Вся эта картина живо напомнила мне вид на горный монастырь Шаолинь, любоваться коим мне недавно довелось при весьма драматических обстоятельствах — разве что архитектурный стиль здесь был, конечно же, совершенно не китайский, а какой-то антично-европейский.

Обогнув особняк (из-за уклона, на котором располагался, сзади он оказался высотой всего в один-единственный этаж), мы вышли к ровной квадратной площадке, с трех сторон обнесенной каменной балюстрадой с проходами посередке, а с четвертой примыкавшей к следующему строению и служившей ему своего рода просторной террасой. С фасада над оной террасой нависал широкий балкон, где стояли и о чем-то беседовали с полдюжины офицеров — среди них я рассмотрел Корнилова и Поклонскую. Внизу, на огороженной площадке, собрался народ помоложе — очевидно, наши будущие товарищи по учебе. Как и нас, федоровцев, насчитывалось их шестеро, но были они отнюдь не едины: двое юношей и коротковолосая девушка-блондинка в белых мундирах Императорской Борисовской академии держались нарочито особняком, какой-то парень в штатском костюме скучал в одиночестве, опершись ладонями на перила балюстрады и повернувшись спиной к остальным, а широкоплечий молодой человек в зеленом кителе и синих брюках Новосибирского юнкерского училища разговаривал с щуплой черноволосой девицей в салатовой форме Амурского института полевого целительства. К нам хабаровчанка стояла затылком, но узнал я ее сразу.

— Нет! — само собой вырвалось у меня. — Только этого не хватало!

Словно почувствовав на себе мой взгляд (а может, и правда почувствовав — магия же), девушка резко обернулась: это действительно была Диана Цой.

— Ого! — сдержанно хмыкнула рядом со мной Муравьева. — Вот так номер!

— Да уж… — пробормотал я, опасливо прислушиваясь к собственным ощущениям.