Двойной контроль

– И что там вкратце? – спросил Хантер.

– Если совсем коротко, – начала Оливия, – то возникновение шизофренических расстройств соотносится с внушительным перечнем внешних причин: война, травля сверстников, ранняя смерть одного из родителей, физическое и сексуальное насилие, иммиграция, перемещение, расизм. Все они связаны с шизофренией сами по себе или, возможно, в комбинации со множеством относительно сопричастных генов, однако нет никаких доказательств, что гены вызывают шизофрению. Даже если стресс стимулирует или прекращает экспрессию генов, то результаты не проливают света на вопрос наследования, потому что многие мутации в геноме шизофреников обнаруживаются впервые, так сказать, de novo, и, значит, по определению не унаследованы.

– А как же близнецовый метод? – напомнил Хантер. – Это же золотой стандарт для генетического анализа.

– Да, такое мнение существует, – кивнула Оливия, – но многие клинические психологи, вот как мой брат Чарли, сомневаются в постулате о равенстве сред, на котором оно основывается. Результаты приписываются чисто генетическим причинам, не принимая во внимание фаворитизм, обвинения, заданные интерпретации и, в случае гомозиготных близнецов, влияние того, что их одинаково одевают, учат в одном и том же классе, они обзаводятся одними и теми же друзьями, их путают и, в общем, у них происходит «слияние позиции личности». Сторонники генетического подхода пытаются обойти эти социологические и психологические факты, утверждая, что гены гомозиготных близнецов «создают» искажающие воздействия, будто два младенца-близнеца, лежащие в одной колыбели, генерируют мощное энергетическое поле, заставляющее мать одевать их одинаково, а весь остальной мир тем временем застывает. В этом убедительном сценарии сама мать не подвержена ни каким-либо внешним финансовым, социологическим или психологическим силам, ни влиянию своих собственных генов, а просто подпадает под генетическое «созидание» гомозиготных близнецов. Это своего рода порочный круг в рассуждениях, предполагающих то, что они собираются доказать, а потом раз за разом повторяющихся в близнецовых исследованиях, как круговая оборона, защищающая осажденную догму.

– Знаете, – заявил Хантер с довольной улыбкой, – теперь, когда я выкупил «ЭвГенетику», по-моему, ее надо переименовать. Люси, вот ты этим и займись. Через пару недель дашь мне предложения.

– Я уже знаю, как назвать компанию, – сказала Люси. – «ЭпиФьючерс».

– За «ЭпиФьючерс»! – воскликнул Хантер и махом выпил очередную рюмку водки. – Отлично! Кстати, Фрэнсис, прошу прощения за то, что нарушил ход твоих экспериментов и распугал лесных жителей. Я же не знал, что здесь заповедник. Сейчас отправлю вертолет домой, пока еще светло, чтобы пилот не включал освещения, и попрошу, чтобы за мной прислали машину.

Он вытащил мобильник.

– К сожалению, здесь нет связи, – сказал Фрэнсис. – Но давайте предупредим пилота, а потом, если хотите узнать побольше о проекте восстановления дикой природы, пойдем со мной, прогуляемся.

– С удовольствием, – согласился Хантер.

Фрэнсис предложил ему пару резиновых сапог вместо замшевых туфель, взял блокнот с полки у двери, и оба вышли из дома. Оливия усадила Люси на диван. Когда восторженный бас Хантера и еле слышные ответы Фрэнсиса стихли вдали, подруги расхохотались и поудобнее устроились на диванных подушках.

– Что это было? – Оливия схватила Люси за руку и взглянула ей в глаза. – Он просто псих. Но гораздо добрее, чем я представляла.

– Я и не думала, что он такой заботливый, – сказала Люси.

– Он в тебя влюблен.

– О господи, только этого мне не хватало. Роман с Хантером мне нужен, как…

– Как дырка в голове?

– Ой, нет, – вздохнула Люси. – Совсем не так, как дырка в голове.

Чуть позже она медленно поднялась к себе в спальню и без сил упала на кровать. Она привыкла читать перед сном, поэтому включила лампу на прикроватном столике и взяла в руки роман, который начала перед тем, как попала в больницу. С тех пор она так и застряла на одном месте и сейчас, не успев перевернуть тяжелую страницу, выронила из рук книгу и провалилась в сон.

Проснувшись, она увидела свет лампы, размазанный по глянцевой черноте окна. Непонятно было, это поздний вечер или глубокая ночь. Люси приоткрыла дверь спальни, услышала негромкие голоса на первом этаже и снова отправилась в медленное путешествие по лестнице в гостиную, сообразив, что еще не очень поздно и что если снова лечь в постель, то она проснется среди ночи. Оливия сидела, положив лэптоп на поднятые колени, а Фрэнсис расположился в противоположном конце дивана, вытянув ноги к Оливии.

– Хантер уехал? – спросила Люси, усаживаясь в кресло у камина.

– Да, около часа назад. – Оливия закрыла лэптоп. – Попрощался, пожелал тебе всего хорошего и заявил, что до полного выздоровления тебе положен оплачиваемый больничный.

– Я, конечно, рада это слышать, но мне очень неловко, что он так запросто к вам нагрянул.