Двойной кошмар

   - Это знак, - пробормотал старый жрец. Он протянул дрожащую руку сквозь решётку, и коснулся руки дочери, бессильно лежащей на каменной плите пола:

   - Фиалка!

   Женщина шевельнулась, провела ладонью по лбу:

   - Что... что это было?

   - Вы упали в обморок, госпожа, - сухо проговорила служанка. - Давайте-ка, я помогу вам...

   Толстуха пригнулась, кряхтя, расставила ноги, приготовившись поднять свою госпожу с пола. Фиалка отмахнулась от неё.

   - Я видела сон. Странный сон.

   Она поднялась на колени, взялась тонкими пальцами за решётку:

   - Ко мне пришла богиня. Она была печальна и не показала своего лица. Богиня возложила на меня свою руку. Она молча плакала, и я чувствовала, как капают горячие слёзы. Я спросила: "Мать, что недостойная дочь может сделать для тебя?" И тогда богиня посмотрела на меня.

   Фиалка вздрогнула, вцепилась в решётку:

   - Её глаза как два огненных колодца. Её рот и губы - пещера без дна. Всеобщая мать смотрит на тебя, и видит насквозь.

   - Госпожа, мужчинам неинтересно слушать женские сны, - скрипуче сказала служанка. - Стоит ли утомлять их разговорами?

   - Богиня показала мне мою душу. Там пусто и холодно, и посредине пустоши, присыпанной пеплом, стоит одинокое дерево. На дереве, на самой верхушке, где сохранилась зелёная ветка, сидит птица, и ждёт. Ждёт так долго, что оперение её покрылось пылью.

   Рэм услышал, как позади, в темноте подземелья тихо вздохнул Ястреб. Женщина не могла видеть его из своей клетки.

   - Потом среди этой мёртвой пустыни я вдруг увидела его, - Фиалка посмотрела на Рэма. - Он сиял и дробился, как отражение солнца в воде. Вдруг он рассыпался и вновь стал целым, только их было уже двое. У одного в руке был жреческий жезл, у другого - меч. И голос великой матери сказал мне: "Они идут!"

   - Госпожа! - крикнула служанка. - Замолчите!

   - Я в страхе проснулась, а голос всё звенел в моей голове, всё повторял...

   Служанка вцепилась Фиалке в волосы и дёрнула вверх:

   - Замолчи!

   Держа свою госпожу за волосы, служанка зажала другой рукой Фиалке рот. Та укусила её за палец. Толстуха вскрикнула и отдёрнула ладонь.

   - Это знак. Я видела царский трон, он развалился от удара! Мир никогда не станет прежним!

   - Отпусти её! - крикнул жрец. - Как ты смеешь!

   - Нет, - хрипло ответила служанка, наматывая волосы Фиалки на кулак. - Она умрёт. Мне дан приказ убить пленницу, если она скажет лишнее.

   - Царь не мог отдать тебе такой приказ! - Ястреб взбежал по каменным ступенькам к прутьям решётки, и встал рядом с Рэмом. - Отпусти её!

   Толстуха сипло рассмеялась, оттащив Фиалку подальше, в темноту камеры. Женщина выворачивалась, брыкалась, но служанка крепко держала пленницу. Плотнее перехватив волосы на макушке Фиалки, она приподняла её с пола, выхватила из складок юбки короткий нож. Блеснуло узкое лезвие.

   - Во славу богини! - хрипло выкрикнула толстуха.

   - Нет!

   Рэм не успел разобрать, кто это крикнул. Возможно, это был он сам. На краткое мгновение, на один удар сердца время застыло, застыл нож в руке служанки, замер с открытым в немом крике ртом старый жрец. Мгновение всё длилось, а Рэм медленно, словно во сне, взял изогнутый жезл из руки старика и швырнул его между прутьями решётки. Поблёскивая в застывшем, густом воздухе серебром наконечника, жезл, неторопливо крутясь, пролетел через камеру, и ударился в лоб толстухи.

   Сердце стукнуло, и вновь забилось, как прежде. Воздух опять стал воздухом, лёгким и прозрачным. Что-то прошелестело рядом, обдав щёку ветерком, кто-то вскрикнул, а Рэм увидел, что на груди толстой служанки словно ниоткуда появилась диковинная брошка, а жезл как прилип к её лбу, да там и остался.

   Пухлые пальцы служанки разжались, похожая на окорок рука соскользнула с шеи Фиалки и бессильно повисла. Звякнул о камень узкий нож. Толстуха пошатнулась, глядя застывшими, выкаченными глазами на замершего у решётки Рэма, и медленно повалилась набок. Диковинная брошь оказалась рукояткой короткого меча, вошедшего ей в грудь по самую крестовину.

   Фиалка, не поднимаясь с колен, боязливо тронула торчащий изо лба своей несостоявшейся убийцы жезл. Голова служанки качнулась, и стало видно, что игольчатое остриё наполовину вошло в кость.

   - Жезл и меч, - прошептала она. - Жезл и меч. Они убили её!

   Старый жрец взглянул в опустевшую ладонь, где мгновение назад был символ его служения, и обречённо простонал:

   - Теперь нам конец. Царь не простит убийства своей надсмотрщицы.

   Рэм взглянул на Ястреба, но тот смотрел только на Фиалку. На поясе его покачивались пустые ножны.

   - Я возьму на себя всю вину, - хрипло сказал он, не отводя глаз от женщины. - Царь накажет только меня.

   Жрец отрывисто рассмеялся:

   - Царственный брат только ждёт повода, чтобы расправиться со мной и моей дочерью. Что ему наши жизни по сравнению с твоей? Ты его лучший друг и советник. Он не принимает без тебя ни одного важного решения.

   - Наша судьба в руках богов, - твёрдо ответил Ястреб. - Я возвращаюсь во дворец.

   - Я тоже, - неожиданно для себя заявил Рэм. - Это я бросил в неё жезлом.