Двойной Нельсон

— Евгений Филиппович! — Лопатобородый швейцар склонился в радостном полупоклоне. — Заждались мы вас!

И широко распахнул парадную дверь, из которой неслись многообещающие голоса цыганского хора:

...Усталы члены прохлаждает

И в ароматах потопляет

Темнокудрявые власы.

ГЛАВА 9. ПИР (продолжение)

Осоловевшие после селянки жуиры расплылись на стульях — трудно было представить дальнейшее развитие пиршества. Все допустимые пуговички были расстегнуты, тела полны до краев. Но опытнейший в сатурналиях Франк не терял бодрости духа:

— Что приуныли, други?

— Пощади, Сашенька... уж ничего не лезет, — выдавил из себя Путиловский.

Берг и Медянников всем своим видом поддержали начальника.

— Такого быть не может! Природа не терпит пустоты! Милейший! — Франк только поворотил голову, как официант мгновенно подставил свое ухо ко рту зовущего. — Милейший, бутылочку эля для «осажэ»! Трезвиловку сообрази. И стаканчики.

— Мигом-с!

Профессиональное внимание Путиловского (которое не пропьешь) привлекла молодая пара, занимавшая столик неподалеку. Видимо, закончились спектакли и зрители постепенно съезжались отужинать.

— Евграфий Петрович, гляньте-ка... — Путиловский наклонился к Медянникову. — Правее вас, молодой человек с дамой.

— Тю! — шепотом заорал Медянников, скользнув пустым взглядом мимо пары. — «Нельсон»! Ишь, жабий хвост, деньги завелись.

— Кто это? — Берг уставился на пару. Дама это почувствовала и несколько секунд держала свое внимание на любопытствующем столике.

— Ваня, — мягко заметил Медянников, подлезая с пьяным поцелуем к Бергу и отворачивая его взор от дамы, — Никогда не позволяй себе разглядывать людей. Оне этого ой как не любят! Вот только что ты засветил нашего информатора. Ты не моги смотреть в ту сторону!

Тут возникли поднос с темным элем и ведерко с шампанским во льду. На подносе же стояла икорница, куда расторопный малый сложил блестяще-черную ачуевскую икру, выдавил сок двух лимонов, обильно полил все это английским вучестерским соусом и щедро сыпанул кайенского перца из маленькой карманной перечницы. Помешав все это серебряной ложечкой, он почтительно исчез.

— Господа! — нравоучительным тоном произнес Франк. — Судя по вашим лицам, есть вы более не в состоянии?

— Господи, — простонал, оглаживая живот, Евграфий Петрович, — сейчас помру...

— Тогда — «осажэ»! Смотрите на меня и повторяйте мои движения! — Франк налил в стаканчик эля из пирамидальной бутылки, зачерпнул ложечкой изрядный кус «трезвиловки», завел глаза на потолок, глубоко вздохнул и решительно сунул ложку в рот. Потом рот закрыл и прислушался к внутренним ощущениям. Все, затаив дыхание, следили за экспериментом.

Глаза Франка вылезли из орбит, и лицо явило собой маску Медузы или человека, который внезапно увидел эту Медузу. Однако в камень Франк превратиться не успел, ибо секунды за две до этого события одним глотком всосал в себя стаканчик эля. Глаза медленно вползли в орбиты, огонь в желудке погас, и Франк превратился в профессора философии с умным и трезвым, как стеклышко, взглядом.

— Ну же! — ласково пригласил Франк. — Не бойтесь, видите — я жив...

И действительно, все тоже остались живы. Хотя на следующий день Медянников признался Бергу, что никогда не был так близок к смерти, как в те две секунды, пока эль не дошел до желудка и не сотворил там чудо. Голова и желудок стали ясными, тяжесть исчезла, а взамен ее появилось волшебное чувство зверского голода.

— Так-с... — Франк пальчиком поманил самого Кузьму Илларионовича. — Мы, пожалуй, приступим. Что там у тебя?

Кузьма Илларионович покопался в памяти и стал наговаривать приятным тенорком всякую кулинарную всячину:

— Котлетки а ля Жандиньер. Теляточек молоком выпаиваем, так что сами понимаете... Поросята молочные, весенний опорос. Он попостнее осеннего будет, но и полезнее для желудка, сами понимаете... Лангусты есть свежие, еще ползают, мерзавцы.

— А что с дичью? — тревожно вопросил Франк. — Не огорчай меня, Кузьма Илларионович! Сердце не выдержит, ты же меня знаешь! Не молчи...

Кузьма Илларионович от облыжного подозрения даже всплеснул руками:

— Как можно, Александр Иосифович! Да я для вас... — и доверительно наклонился: — Тетерочки только что прибыли! Усть-лужские. Жирные-с! Есть бекасы и вальдшнепы. Несколько гусачков, но не советую, худосочные после перелета.

Франк задумался: выбор был невелик, но все-таки был.

— Черт с тобой! Так... Мне тетерку с моченой брусникой. Пьеро, ты со мной?

Путиловский кивнул — ему было все равно. Евграфий Петрович насчет тетерки засомневался, так что ему заказали поросенка с гречневой кашей (заднюю часть, чтобы не смущать мордой невинно убиенного). А Берг лихо попросил лангуста, которого ни разу в жизни не видел, но предполагал, что артиллерийский поручик и не с таким чудищем справится. Знай наших!

— Ну-с, пока готовят, вспомним первопричину, по которой мы здесь собрались.