Двойной удар по невинности

– Обязательно скажу. Завтра же. Отвезу тебя к железной фрау Лихтенштайн, а сам съезжу к родителям и проясню ситуацию. – Клаус улыбнулся, глядя на мою вытянутую физиономию. – Не веришь? Зря. Я никогда не шел против их воли, потому что в сущности мне ничего не хотелось настолько сильно, чтобы противоречить им. Но теперь все изменилось, Лена. Я хочу быть с тобой и готов пойти на многое, чтобы доказать серьезность своих намерений. Просто верь мне.

– Клаус… – Я вдруг взяла его за руку и, пожав плечами, шепнула: – Мне очень хочется верить тебе. Так хочется, что почти не слышу голос разума. Только… очень страшно ошибиться.

– Понимаю, – он сжал мою руку в ответ. – Потому не тороплю. Я докажу тебе, что все сомнения напрасны. И перемены начнутся уже завтра.

ГЛАВА 13

/Лена. Утро следующего дня/

– Я не хочу туда ехать, – скрестив руки на груди, пробормотала я, хотя уже сидела в машине на соседнем сидении с Клаусом. – Особенно после вчерашнего.

– Это всего лишь формальность, – он потянулся ко мне через коробку передач и успокаивающе погладил по руке. – Ты должна присутствовать в момент вскрытия конвертов с результатами ДНК-анализа. Это не займет много времени.

Я фыркнула и отвернула голову к окну. В гробу теперь я видела родство с этой бабулей. Чем дольше я находилась в этой стране, тем больше понимала, что кроме Клауса меня здесь вообще ничего не держит

Он так трогательно ухаживал за мной. Обещал чуть ли не звезды с неба достать и даже собрался сегодня поехать к родителям и объясниться с ними насчет дурацкого пари, баронства и наследства. Причем пообещал это сделать в момент, пока я буду сидеть с бабулей у нее в гостиной и вскрывать конверт с анализами. Чтобы процесс расставления точек над i с его родителями прошел до того, как мое имя официально включат в завещание.

На словах звучало почти рыцарским поступком, а на деле я прекрасно понимала: останься я в России, не будь у Клауса задания привезти меня в Германию, он бы никогда на меня даже не взглянул.

Ни-ког-да!

Ровно без пятнадцати десять его машина остановилась напротив дома фрау. Клаус проводил меня до порога, весьма заботливо и сдержанно поцеловал в губы, пообещав, что сразу после разговора с родителями вернется за мной. Он тепло пожелал мне удачи и с улыбкой посоветовал не пить молока в доме бабули.

– Думаю, в этот раз фрау Хильда будет продуманнее и если решит инсценировать попытку убийства, то возьмет нож и ляжет в лужу томатного сока, – криво отшутилась и простилась с немцем.

А через десять минут я уже сидела в гостиной, напротив улыбающейся бабули, и выслушивала ее грандиозные планы на мою жизнь.

– Ты можешь сколько угодно обижаться на меня, – философски начала почтенная немка. – Но в тебе пока говорит твой юношеский максимализм. Через десять лет ты обязательно поймешь меня и оценишь с благодарностью то, что я для тебя сделала. Твой брак с Клаусом – самая выгодная сделка, которую ты только можешь себе представить. Красив, умен, богат. И ты не хуже. Я уже жду не дождусь, когда возьму на ручки вашего первенца, своего внука…

Мои пальцы впились в подлокотники, и чем дольше слушала, тем больше не понимала, что вообще тут делаю. Интересно, если я откажусь от наследства, меня сразу подвергнут анафеме или все же кинутся в ножки, о которые сейчас терлась лысое чудище по кличке Мими, и даже начнут уговаривать, чтобы взяла деньги?

А бабуля продолжала:

– Милая Хелен, моя единственная просьба к тебе: не бери после свадьбы фамилию мужа. Не в обиду Клаусу, но Сайн-Витгеншайн звучит просто чудовищно. Я бы хотела, чтобы ты носила имя моего рода – Лихтенштайн. Это вполне можно устроить, сменив твою русскую фамилию.

Все, с меня хватит!

Я рывком поднялась с кресла, набрала полные легкие воздуха, чтобы высказаться, но в этот момент в гостиную вошел Гектор с незнакомым мужчиной.

– Курьер, – гордо огласил дворецкий на манер Бэрримора из фильма про Шерлока Холмса.

Фрау Хильда возрадовалась пришедшему, потом расписывалась в каких-то бумагах и, получив заветный конверт формата А4, трепетно прижала его к груди, как величайшую ценность.

– Ровно десять ноль-ноль, – торжественно объявила она, когда мы вновь остались одни. – Момент истины, деточка. Сейчас ты станешь одной из самых богатых невест Кельна.

Я просверлила взглядом письмо в ее руках, словно могла воспламенить, и устало осела обратно в кресло. Наверное, не такие эмоции должны быть у той, кто вот-вот станет почти миллионершей.

Бабуля потянулась за канцелярским ножом, ловко вскрыла письмо, вытащила несколько листов бумаги, поправила пенсне на переносице и с затаенным дыханием вчиталась в строки.

На несколько мгновений в гостиной повисла тягостная пауза, а после с лица фрау исчезла улыбка.

Она как-то судорожно перевернула лист, прочла следующий, затем следующий… И по мере приближения к концу документа становилась все бледнее и серьезнее.

– Что-то не так? – осторожно спросила я, хотя и ежику было понятно – “все не так”.

Бабуля вскинула на меня острый взгляд. И куда только вся нежность подевалась?