Двойной заговор. Сталин и Гитлер: несостоявшиеся путчи [с иллюстрациями]

Кто были носителями идей сотрудничества на германской стороне? Крестинский в июле 1929 года писал Ворошилову: «Наши отношения с рейхсвером основываются, в значительной степени, на личных связях с его руководством». И дальше рассказывает, к каким выводам его привели эти личные связи. Фон Секта и Хассе он оценивает как «наших друзей», заложивших основы кооперации, несмотря на антисоветские настроения тогдашнего шефа вооружений рейхсвера Вюрцбахера. Просоветски настроенными он считает генералов Гренера и Хайе, а также Бломберга, который, правда, к тому времени ушел из штаба войск, отчего его возможность влиять на события резко уменьшилась. Но и его преемник Хаммерштейн-Экворд тоже «находится под влиянием людей, которые настроены к нам доброжелательно».

У немцев основным оплотом сотрудничества был войсковой отдел, выполнявший функции генштаба рейхсвера. С 1923 по 1933 год все его пять начальников — Отто Хассе, Георг Ветцель, Вернер фон Бломберг, Курт фон Хаммерштейн-Экворд, Вильгельм Адам — были сторонниками сотрудничества и все они, кроме Ветцеля, нанесли визит РККА. Большое влияние русофилы имели и в ведомстве вооружений — на стороне сотрудничества выступали Макс Людвиг, Альфред фон Воллард-Боккельберг, а также шеф вооружений Вольфганг Мендель.

Вне армии влиятельных союзников мы имели в Восточном отделе министерства иностранных дел (Оскар Траутманн) и в посольстве в Москве (послы Ульрих фон Брокдорф-Ранцау и Герберт фон Дирксен, советники посольства Зигфрид Хей и Фриц фон Твардовский). Также большой вклад в развитие идей сотрудничества внесли госсекретарь МИД Карл фон Шуберт и его преемники Юлиус Куртиус и Бернгард фон Бюлов. В министерстве рейхсвера для налаживания контактов много сделал сам министр, генерал Вильгельм Грёнер — прежде всего, это касалось посещений войск и маневров. В отличие от Грёнера его преемник Отто Гесслер летом 1926 года вообще был готов прекратить сотрудничество, но на смену ему очень вовремя пришел Курт фон Шлейхер, который, еще будучи майором, в 1921―1922 годах стоял у истоков сотрудничества, — тот самый майор Шлейхер, предоставивший свою квартиру для секретных переговоров. Влиятельным сторонником кооперации двух держав был также рейхспрезидент фон Гинденбург, всегда, в отличие от своего предшественника Эберта (социал-демократа, кстати!), выступавший за взаимодействие.

Итак, в обеих странах за сотрудничество были примерно одни и те же круги: офицеры Генштаба, руководители промышленности и дипломаты. Мотивы у них были тоже примерно одни и те же: технические специалисты заинтересованы в реализации оборонных проектов, предприниматели — в военных заказах, технической и сырьевой кооперации, дипломаты — в поддержании двухсторонних отношений, генеральные штабы — в преодолении международной изоляции своих армий, хотя бы путем двухсторонних контактов.

Теперь о противниках. На немецкой стороне они были сосредоточены, прежде всего, на военно-морском флоте. Еще в декабре 1926 года военный атташе СССР в Германии Сергей Петренко-Лунев сообщал Уншлихту, что руководители флота (при этом были названы Ценкер, Редер и Канарис) противятся сотрудничеству с СССР, опасаясь усиления советского военно-морского флота и его выхода из Финского залива. Нашим они предпочитали англичан и финнов.

Русофобия была широко распространена среди праворадикально настроенных офицеров, сторонников отставного генерала Макса Гофмана, фактически возглавлявшего Восточный фронт во время первой мировой войны. Идефикс Гофмана был «крестовый поход против большевизма», который дал бы Германии возможность реабилитировать себя среди «цивилизованных» народов. Поменьше бы таких идеологов с высокими мотивами, может быть, и не лежала бы Германия в 1945 году в пыли с переломленным хребтом.

У нас противники сотрудничества тоже имелись с самого начала, но активизировались они после 1927 года. В это время даже была создана специальная комиссия Политбюро ЦК ВКП(б). Крестинскому, основному германофилу, едва удалось убедить Сталина в необходимости продолжения совместных программ.

Одновременно над военным сотрудничеством нависла угроза «классового подхода». Обострение международной обстановки сказалось на отношении к иностранным специалистам. Родилась новая политика иностранных концессий — классовая. Старых, «буржуазных» концессионеров всеми правдами и неправдами выживали из СССР. Их заменяли новые предприниматели и специалисты, приезжавшие в страну по линии Коминтерна. Ну, а кто мог приехать в страну по линии Коминтерна? Уровень нового пополнения был на порядок ниже, чем у неполитизированных специалистов. Единственным островком «внеклассового» подхода оставалось пока что военное сотрудничество. Стоит ли говорить, как оно бесило адептов «классового подхода»?