Двойные игры адвоката

Думать обо всем этом было слишком мучительно. Приподнятое настроение исчезло, а ведь впереди были еще три ночи и два дня, в течение которых все мысли Елизаветы будут неизбежно возвращаться к одному и тому же: как там муж? Она будет читать детям сказку, а думать о том, чем сейчас занят Мерцалов: ловит ли он обещанную рыбу или же ловит комплименты от прекрасных дам? Она будет рассеянно рассматривать с малышами картинки, когда перед ее глазами станут мелькать не мышата и поросята, а картины шальных оргий на пляже. И эта пытка растянется на все выходные, а в понедельник ее гулящий муж и вовсе улетит на белоснежном лайнере куда-то на восток, в Сибирь, где тоже полно красивых женщин.

Дубровская встряхнула головой. С такими мыслями недалеко до паранойи. Она не хотела походить ни на одну из тех бедных жен, которые всю жизнь проводят в постоянной битве за блудного мужа – подкарауливая, подглядывая, подслушивая, подсматривая, доводя себя тем самым до умоисступления, худея и бледнея от мысли, что рядом, возможно, появилась соперница. Она не станет искать записки по карманам, просматривать сообщения в телефоне и не поедет на это чертово озеро устраивать засаду в кустах. Пусть все, что случится, останется на совести Андрея. А ей не стоит изводить себя и лишать радости выходных своих детей. Эти мысли настроили ее на позитивный лад, и Лиза в шортах и футболке вышла к близнецам на улицу. Она научит их играть в футбол, и пусть Мерцалов завидует, что первый гол его сын забьет с подачи матери!

Глава 16

Выходные Кати Серебровской ничем не отличались от будних дней. Хотя, если подумать хорошенько, одно отличие найти было можно. Катя нервничала куда больше, поскольку понимала, что уважительных причин, оправдывающих частое отсутствие Аркадия дома, просто нет. Если в будни можно было сделать скидку на его занятость – квартальный отчет, проверку или какой-либо форс-мажорный вариант, – то суббота и воскресенье не могли быть загружены настолько, чтобы не осталось времени для семьи. Новая жизнь, на которую всей душой надеялась Катя, так, увы, и не началась. Постепенно все вернулось на круги своя. Муж был на работе, жена – на рынке или у плиты. Когда же Аркадий приходил домой, у него оставались силы лишь на то, чтобы съесть приготовленный ужин и лечь перед телевизором, бесполезно щелкая пультом. Даже по друзьям ходить и брать с собой Катю он перестал, а куда-то исчезал на несколько часов, потом возвращался недовольный, хмурый. Правда, свое недовольство Аркадий на супруге не вымещал, а замыкался в себе.

– Аркаш, что-то произошло? – спрашивала Катя.

– Нет, ничего. Устал просто, – отмахивался он, но, поймав внимательный взгляд жены, словно приходил в себя: целовал ее в щеку, словно говоря этим: «Ты же видишь, мне не до тебя. Обижать тебя не хочу, но будет лучше, если ты оставишь меня в покое».

И Екатерина, пройдя многолетнюю школу послушания, отходила в сторону, понимая, что в ее участии не нуждаются. Но, как бы то ни было, Аркадий не мог запретить ей исподтишка наблюдать за ним и делать свои выводы. Эти выводы Серебровской совсем не нравились.

Так, она стала замечать, что Аркадий уж как-то слишком нервно реагирует на телефонные звонки. Всякий раз, когда его мобильник начинал играть знакомую мелодию, он вздрагивал, хватал телефон и, пробурчав Кате наспех придуманное объяснение, старался куда-нибудь выйти – закрыться в спальне, уединиться на балконе, выскочить на площадку. Когда такой фокус проделать было затруднительно, Серебровский, стараясь казаться непринужденным, сбрасывал звонок, поясняя удивленной Кате что-то типа: «Потом перезвоню. Надоели».