Двор Чудес

Я вижу ее, возвышающуюся над соседними крышами – прекрасную башню из железа, устремленную в сияющее небо. Она выше стены Облавы и всех зданий, которые я когда-либо видела в жизни. Ее четыре фантастические колонны, сделанные из тонких, как кружево, балок, взмывают вверх и сходятся в триумфальном шпиле.

Ошеломленная, я отпустила руку Пьеро, чтобы опереться о стену ближайшего здания.

Как только мои пальцы отпустили руку мальчика, башня из железа исчезла. Небо вновь приобрело свинцовый оттенок, а лица прохожих опустошенность. Холод стал злее, фасады мрачнее. Повозки на улицах тянули вьючные животные.

– Ты это видел? – осторожно спросила я Пьеро.

Его взгляд сквозь длинные локоны выражал такое же изумление, как и мой:

– Хочешь сказать, что… ты тоже?

Я кивнула.

Светло-голубые глаза мальчика заблестели от набежавших слез. Под впечатлением от увиденного, не зная, что делать, я прижала его к себе.

– Все хорошо, Пьеро, – прошептала я ему на ухо. – Не будем привлекать внимание прохожих.

Его переполненные эмоции вылились в придушенные рыдания:

– Первый раз… Первый раз кто-то видит то, что вижу я… О, если бы ты только знала, каково это!

Я обняла парнишку крепко, как раньше обнимала Бастьяна, когда ему снились кошмары. Пьеро такой же чувствительный, как и мой брат. Ему нужно было выговориться: я чувствовала, что он не сможет сделать ни шагу, пока не изольет свою душу. Я немного отодвинулась от паренька, нежно придерживая за плечи и ласково посмотрев на него.

– Миражи приходят ко мне неожиданно, – шептал он, – как постыдная тайна. Очаровывают и пугают одновременно. А после еще несколько дней крутятся в голове! Я думаю о них, я… я пытаюсь их анализировать. Разобрать на части. Понять их механизмы. До одержимости.

Его глаза мерцали под капюшоном.

– Может, на самом деле, в реальности – это мой собственный механизм, который я не могу понять?

Я не могла представить, как Пьеро существовал одной ногой в этом мире, а другой… в ином измерении. У меня лишь время от времени бывали короткие вспышки вещих снов. А он постоянно жил между двух реальностей, преследуемый видениями, как Око Невинных в своем затворничестве. Даже будучи свободным, он оставался пленником самого себя.

– Все будет хорошо, Пьеро. – Я улыбнулась, взяла его за руку, смутно ожидая нового погружения в другой мир.

Но ничего не произошло. Странный момент видения прошел, или, может быть, я была слишком взволнованна, чтобы снова впасть в транс.

Быстрым шагом мы направились к мрачной городской стене и остановились, когда дошли до массивных ворот досмотра.

– Пропуск? – рявкнул один из стражников, опираясь на алебарду.

– Подписано рукой Короля, – ответила я, вытаскивая ценный документ из кармана рваного платья.

Солдат, заикаясь, немедленно извинился за свою грубость. Он был слишком впечатлен фигурой в капюшоне, чтобы спросить о проверке ее личности.

Я с легкостью прошла через крепостную стену Парижа.

На этот раз я – не пленница, я свободна!

* * *

Главная дорога в Версаль была пустынной. Король, придворные и армия вернулись в замок на исходе ночи. Все, что осталось от их проезда – это глубокие колеи в земле, смешанной со снегом.

Мы с Пьеро двигались по обочине, в тени замерших тополей, стараясь стать незаметнее на подходе ко дворцу. Никто не должен видеть меня с ребенком, пока я не отведу его в безопасное место!

– Смелее, Пьеро, – подбодрила я мальчика. – Бо́льшая часть пути позади. Скоро ты согреешься, выпьешь миску горячего бульона.

Он кивнул, чуть дрожа. Его губы посинели от холода.

Вдруг мы услышали треск веток за спиной. Кто-то крался за нами, избегая главной дороги… или преследуя нас.

Я отпрыгнула назад, приготовившись вынуть кинжал из смертоносного серебра, спрятанного в кармане платья.

Фигура позади тоже замерла, примерно в тридцати метрах от нас.

* * *

Длинное, светло-бежевое пальто сливалось с белоснежным пейзажем, воскресив в памяти недавнюю картинку из Булонского леса, куда Лакримы затащили меня, а таинственная всадница пришла освободить.

– Наоко? – с замиранием сердца позвала я.

Девушка скинула капюшон, открыв высокий черный пучок и фарфоровое лицо.

– Это ты, Жа…

Она осеклась.

Я сбросила капюшоны с себя и Пьеро. Какой бы путь ни избрал этот паренек, у меня не было от него секретов.

– Это я, Наоко. Ты можешь говорить без опаски. Пьеро – мой друг.

– Крестная Мать сдержала слово. Лакрима освободила меня сразу же, как только узнала о смерти Тареллы.

В моем горле застрял ком, мешая говорить. Наоко тоже молчала. На ее тонких губах играла улыбка, глаза блестели.

И тут она рванула ко мне навстречу, а я к ней. Снег звонко хрустел под нашими ногами.