Двор халифов

Он предложил мне: «Поставь тоже ноги в воду, и заодно попробуй ее; видел ты когда-нибудь воду прохладнее, слаще и чище, чем эта?» Я сделал, как он сказал, и согласился, что никогда не встречал ничего подобного. Затем он спросил, какая еда подойдет тут лучше всего, и я ответил, что он разбирается в этом лучше. «Свежие зеленые финики сорта азад», — сказал он.

В этот момент мы услышали звон уздечек всадников почтовой службы. Он обернулся и увидел, что некоторые мулы несут на крупах короба с подарками. Он велел одному из слуг посмотреть, есть ли там, среди даров, свежие финики, и если есть, то какого сорта, не азад ли. Торопясь, вернулись слуги с двумя корзинами фиников азад, которые выглядели так, будто были только что сняты с пальмы. Он поблагодарил Аллаха, и мы все поели и затаи финики водой. Но позднее, когда мы поднялись, нас начало знобить. Для Мамуна болезнь оказалась смертельной, Мутасим болел до самого возвращения в Ирак, а я поправился быстро.

Масуди представляет другой рассказ^{439}, переданный ему в Дамаске — хотя его информатор не утверждает, что сам был свидетелем. Халиф и тут находится в Буданлуне:

Очарованный прохладной водой, чистой и прозрачной, а также красотой местности, зеленею, он велел нарезать длинных ветвей и уложить их над потоком. На них устроили что-то вроде павильона из жердей и листьев с деревьев, и он устроился в этом примитивном убежище. В воду бросили свежееотчеканенный дирхем; она оказалась такой прозрачной, что можно было прочитать надпись на лежащей на дне монете, и такой холодной, что никто не решался выкупаться.

Между тем в патоке появилась рыба около полуметра длиной, сверкающая, как серебряный слиток. Таму, кто решился бы поймать ее, была назначена награда. Один слуга бросился вниз, схватил рыбу и начал карабкаться на берег, но когда он приблизился к павильону, где сидел Мамун, рыба изогнулась, выскользнула из рук и камнем плюхнулась в глубокую воду. Плеснувшая вода окатила халифу грудь, шею и ключицы, намочив одежду. Слуга бросился назад, снова поймал рыбу и, дрожа, положил ее, завернутую в салфетку, перед халифом.

— Зажарьте ее! — сказал халиф.

Но в этот момент его внезапно охватила дрожь, и он не смог двинуться. Бесполезными оказались обертывания в покрываю и стеганые одеяла: он продолжал дрожать, как пальмовый лист, и твердить:

— Мне холодно, мне холодно!

Они отнесли его в палатку, укрыли, развели большой костер, но он продолжал жаловаться на холод. Когда рыбу зажарили, блюдо принесли ему, но он не захотел даже попробовать; он слишком сильно страдал, чтобы притронуться к рыбе.

Невозможно определить, что правда в этих двух рассказах, но описания этого печального события дают заглянуть в личную жизнь халифа в дороге.