Двор халифов

Его следующим объектом стал судья Ахмед ибн Аби Дувад. Тут оказанный прием был совсем иным. Ахмед вышел приветствовать принца в дверях своего дома, поцеловал его и вел себя необычайно дружелюбно. Когда Джафар объяснил, чего хочет, Ахмед согласился помочь, хотя прошло какое-то время, прежде чем Васик изменил свое мнение.

Как выяснилось позже, ибн аль-Зейят оказался еще более подлым, чем мог вообразить Джафар. Когда он ушел, визирь написал халифу, пожаловавшись, что Джафар приходил к нему одетый, как дамский угодник^{480}, а его волосы на затылке слишком длинные. Позднее Мутаввакиль рассказывал, как его вызвали к брату, и он пришел в новой черной придворной одежде, надеясь произвести хорошее впечатление. Вместо этого его схватили за волосы, обкромсали их и швырнули обрезки прямо в лицо. «Ничто, — признавался он позднее, — не расстроило меня больше, чем налипшие на мой новый черный халат срезанные пряди. Я одевался так тщательно, надеясь порадовать брата — а он настриг мне на одежду волос».

Теперь же положение полностью переменилось. Ровно через шесть недель после избрания Мутаввакиль решил взять реванш. Итах получил распоряжение вызвать ибн аль-Зейята. Решив, что его приглашают на аудиенцию у владыки, визирь согласился, но по пути они завернули в дом Итаха. Здесь визиря захлестнул страх; и его опасения подтвердились, когда у него были отобраны меч, пояс, калансува и халат визиря. Оставшимся снаружи слугам заплатили и велели им уходить, что они и сделали — причем у них сложилось впечатление, что их хозяин остается у Итаха пить вино.

В то же самое время в дом ибн аль-Зенята были посланы люди, чтобы конфисковать все его имущество. Они были удивлены потрепанностью и бедностью обстановки. «Я нашел четыре ковра и несколько кувшинов, полных вина, — доложил потом один из них, — а в комнате, где спали его девушки-рабыни, на полу лежали потрепанные тюфяки с подушками, но не было даже одеял».

Все состояние визиря, верховые животные, рабыни и гулямы были забраны в казну, а затем специальные люди направились в Багдад конфисковать его тамошнее имущество. Ибн аль-Зейяту было велено назначить агента для продажи всего, что у него есть.

Падший визирь был чрезвычайно подавлен, что вполне понятно. Через несколько дней его заковали в кандалы. Он отказывался есть и пить и постоянно рыдал, жалуясь на судьбу и вспоминая, каким счастливым и богатым он был до того, как стал визирем. Его также лишали сна, укалывая каждый раз огромной спицей, когда он засыпал. Согласно рассказу, часто используемому более поздними авторами в качестве назидательной притчи^{481}, ибн аль-Зейята посадили в его же железную деву. Сначала ему позволили садиться на деревянную доску, что позволяло ему немного отдохнуть, но когда приходил тюремщик, и он слышал звук открывающейся двери, он обязан был вставать.

Его муки изложены в рассказе тюремщике подробно и даже с некоторым злорадством:

Однажды я обманул его, позволил ему решить, что запер дверь, а сам этого не сделал. Я лишь прикрыл ее на задвижку и подождал немного. Потом я внезапно распахнул дверь и, видя, что он сидит, заорал: «Вижу, что ты делаешь!» Затем я натянул давящую его веревку и вытащил доску, так что он больше не мог сидеть. Всего через несколько дней после этого он умер^{482}.

Труп бывшего визиря, все еще в грязной рубахе, которая была на нем в тюрьме, вынесли наружу, причем его сыновья благоразумно заявили, как рады они избавиться от «этого разбойника». Его торопливо зарыли в неглубокую могилу, и говоря! что собаки тут же раскопали и съели его плоть.

Омар ибн Фарадж, человек, который с таким презрением отнесся к просьбе будущего халифа о деньгах, также оказался в беде. Его одели в шерстяной халат и заковали в кандалы, а все его деньги и поместья конфисковали. Он явно жил более богато, чем иби аль-Зейят — из его домов мебель и одеяла вывозились на верблюдах. В конце концов его отпустили, заставив уплатить громадный штраф, но позволив сохранить некоторые поместья в районе Ахваза^{483}.