Двор халифов

Дворцы были такими, какими они были, и этот договор недолго оставался в секрете. Разведенная жена Багира рассказала об услышанном матери халифа. Халиф послал за Бугой и Васифом, решив, что они тоже в заговоре, и стал упрекать их: он ведь не просил, чтобы его сделали халифом, это они со своими друзьями посадили его на трон — а теперь его хотят убить. Васиф с Бугой решили нанести удар первыми. Багира вызвали, схватили и затолкали в один из банных домиков Буги, для него заказали кандалы. Банные домики имели толстые стены без окон и легко запирающиеся двери, поэтому являлись идеальной заменой тюрьмы. Затем Буга и Васиф послали внутрь людей с топорами, чтобы те прикончили Багира.

Для Васифа и Буги Багир был буйным горлопаном и деревенщиной, человеком, который поднялся выше своего уровня. Однако для многих тюрков он являлся героем, отстаивавшим их интересы перед властью. Восставшие ворвались во дворец Гаруна, были сожжены правительственные конюшни, а животные из них расхищены. Когда некоторые офицеры просили тюрков разойтись, те дерзко отвечали: «Йок, йок!» — согласно записям Табари, тогда, как и сейчас, это означало «нет, нет»^{539}.

Оказавшись перед лицом мятежа, халиф, Буга и Васиф решили, что Самарра слишком опасна для них, и ускользнули по реке, направившись в Багдад, где ожидали встретить поддержку правителя, Мухаммеда ибн Абд Аллах ибн Тахира, а также местного населения, которое ненавидело тюркскую армию.

Сначала бегство халифа поставило восставших в тупик, но, разграбив дома чиновников, захватив верховых животных и винные погреба, они начали действовать. Они запретили всем до единого отправляться по реке в Багдад: один несчастный судовладелец, который одолжил свою лодку желавшим спастись людям, получил двести плетей, а затем был повешен на мачте^{540}.

Вероятно, Мустаин, Буга и Васиф прибыли в Багдад 5 февраля, и халиф обосновался во дворце ибн Тахира. Тем временем Самарру начали покидать другие тюрки, близкие к Васифу и Буге. Прибыв в Багдад, они отправились к халифу и, опоясав шеи ремнями, бросились перед ним на землю, прося прощения и умоляя его вернуться с ними в Самарру. Мустаин стал упрекать их за неблагодарность — ведь он делал для них все, в том числе назначал их юных сыновей на государственное обеспечение и оплачивал свадьбы их дочерей. Их предложение, чтобы халиф вернулся с ними, было встречено с насмешкой — эти солдаты даже не знали, как правильно обращаться к халифу, и ибн Тахир вместе с багдадской аристократией от души повеселились.

Наконец халиф сказал, что они могут вернуться в Самарру, где им будут платить их жалованье, но он останется там, где он есть^{541}. Озлобить тюрков таким образом, по сути, сказав им, что они больше не имеют веса, не было ни расчетливым, ни разумным шагом. Произошедшее лишь показывает презрение, с которым относились к этим варварам-солдатам. Но в течение года они еще возьмут реванш.

Когда солдаты вернулись в Самарру, они рассказали своим товарищам о том, как их отвергли и оскорбили. Им нужен был халиф, которого они могли бы считать своим — и как ни странно, солдаты обратились к Мутазу, который так долго возглавлял аититюркскую партию. Столь же удивительно и то, что он согласился, — бесспорно, увидев в этом свой последний шанс достичь трона. Была составлена длинная и проникновенная клятва верности, говорящая, что дается она самому Аллаху, и любой, кто ее нарушит, будет наказан не только в этой жизни, но и в следующей. Муайяд, брат Мутаза, объявлялся следующим наследником. Любой, кто нарушит клятву, должен был потерять все свое имущество, которое будет роздано бедным, а все его жены будут считаться разведенными.

Мы не знаем, насколько глубоко понимали тюрки эту высокопарную прозу — но последующие события показали, как легко они отбрасывали любые свои обещания.

Принесение клятвы Мутазу означало, что война между Самаррой и Багдадом теперь неизбежна. В Багдаде Мухаммед Тахирид действовал быстро и решительно, постаравшись надежнее блокировать Самарру. Он написал своим сторонникам в Мосуле и Джазире, чтобы те остановили поставки, идущие в город с севера. Движение по реке из Багдада было запрещено: один из кораблей, везущий рис, был задержан, и капитан сбежал, бросив судно на произвол судьбы, пока оно не затонуло^{542}.

Город Багдад укрепили. За огромную сумму в 325 000 динаров были возведены стены, прикрывшие основные жилые районы на обеих сторонах реки, восточной и западной. Построили ворота с проходами, достаточно большими, чтобы укрыть сотню человек, на стенах и башнях установили катапульты. К 22 февраля работы были завершены. К северо-западу от города затопили земли вокруг Анбара, проломив стенки каналов и разрушив мосты, чтобы не дать тюркам возможности атаковать с этого направления. Этот шаг, безусловно, был осмысленным с военной точки зрения, но надолго подкосил сельское хозяйство Ирака^{543}. В то же самое время Абд Аллах написал всем сборщикам налогов, приказав посылать средства в Багдад, а не в Самарру^{544}.