Двор. Книга 3

Марина заявила, никаких объяснений ей не надо, она покойному Дегтярю говорила и может, если надо, повторить: Иванов, Петров, Сидоров, которые сидят в райкоме или повыше, хоть на самом Куликовом поле, где для обкома партии новый дворец Воронцова строят, обыкновенные люди, как все другие, и от себя толмачат линию партии. Потом вдруг из Киева, из Москвы приходит разъяснение, что неправильно толмачили, толмачить надо по-другому. Берия пятнадцать лет у всех на виду был, Сталин между самыми близкими своими соратниками среди первых держал. С Маленковым в паре, когда хоронили Сталина, гроб Сталина в головах до самого Мавзолея на руках несли. В День Победы на Мавзолее Ленина — Маленков, справа Берия, а дальше Молотов. И на тебе: Берия — враг! А как же раньше не видели, куда смотрели? Врачей освободил, из лагерей людей выпускают…

— И будут выпускать! — перебил Бирюк. — И вбей себе в башку, товарищ счетовод, что все по решению, по указанию партии. А язык свой придержи. Твоя удача, что Зиновий слушал, а не кто-нибудь из других твоих соседей.

А пусть, с ходу отозвалась Марина, кто угодно слушает, хоть сам Овсеич пусть встанет из гроба, она готова повторить каждое слово. А на вечере с Ландой придется к месту — будет говорить, как думает, а не строить всякие фигли-мигли.

— А мы тебя, Марина Игнатьевна, — сказал Бирюк, — и поставим ведущей на вечере: всем покажешь кузькину мать!

— И поставь, коли у самого кишка тонка. Ну, слава тебе Господи, — обрадовалась Марина, — договоримся: сам, Андрюша, покажешь всем кузькину мать! Давай, Зиновий, иди к Малой, скажи, что Бирюк будет вести встречу с доктором Ландой.

Стоп, остановил Андрей Петрович, не Зиновий пойдет к Малой, он сам пойдет, потому что виноват перед старухой, повиниться надо. Зиновий предложил, можно вдвоем пойти, но Бирюк отверг: с глазу на глаз, без свидетелей, всегда другой разговор.

— Ты смотри, — погрозила пальцем Марина, — не вводи старуху во грех!

У Малой первое движение, когда открыла дверь и увидела Бирюка, было тут же, перед самым носом непрошеного гостя, захлопнуть дверь. Для гостя была полная неожиданность, однако не растерялся и с ходу предложил вести разговор через замочную скважину, как бывало в старое время у гимназисток с гимназистами.

— Ладно, — сказала старуха Малая, — давай, гимназист, заходи.

Андрей Петрович сделал хозяйке комплимент, в каком порядке держит квартиру, тем более что никаких гостей не ждала.

— Короче, — подстегнула Малая, — говори, по какому делу пришел. А не можешь сразу, Малая, пока соберешься, сама тебе скажет: пришел потому, что хочешь вести встречу с Ландой.

— Слушай, Ивановна…

— Подожди, я не закончила. Я знаю, ты завел дружбу с Зиновием и рассчитываешь, что будешь делать все по-своему. А я тебе говорю: ты не будешь делать по-своему, а будет так, как оставил нам Дегтярь. И заруби себе на носу: по-другому не будет. Теперь можешь говорить, я тебя слушаю.

Насчет наследства, какое Дегтярь оставил двору, сказал Бирюк, никто не имеет больше права, чем Малая. Если требуется письменное свидетельство, он готов подписаться обеими руками и положить на стол.

— Хорошо, — кивнула Малая, — будем считать, что я тебе верю. Не разводи галантерею. Дальше.

Дальше, сказал Бирюк, остается один вопрос: насчет вечера встречи с Ландой.

— Ты хочешь, чтобы я повторила? — спросила Клава Ивановна. — Хорошо, я повторю: вечер будет вести Зиновий Чеперуха, офицер, Инвалид Великой Отечественной войны, знает доктора Ланду всю свою жизнь и имеет моральное право больше, чем кто-нибудь другой в нашем дворе. Бирюк, ты меня понял, добавлять нечего.

Андрей Петрович кивнул головой: да, понял, добавлять нечего.

— Я была уверена, что ты меня поймешь, — сказала Малая. — Я не ошиблась.

— Не ошиблась, — подтвердил гость, — Бирюк тебя понял. А теперь, Ивановна, по-нашему, по-одесски, слушай сюда: ты свою затею насчет встречи с Ландой выбрось из головы. А сама не сможешь, так найдем способ помочь. Крейзер Давид Федорович не смог остановить затею, прогавил, найдутся другие — смогут.

— Другие? — удивилась Клава Ивановна. — Так ты пришел к старухе Малой с угрозами? А я думала, ты пришел ко мне домой по-соседски, чтоб посоветоваться и решить.

Бирюк сказал, что пришел по-соседски, чтоб посоветоваться и решить, но по ходу дела увидел, что Малая уже сама все решила наперед и дала сигнал жильцам и соседям, чтобы заранее подготовили свои вопросы на вечер встречи с Ландой.

— А ты, Бирюк, полагаешь, — улыбнулась Клава Ивановна, — что не надо было давать команду людям, чтобы заранее подготовили свои вопросы, а пусть лучше бухают с бухты-барахты что придет в голову?

Допустить, чтобы бухали с бухты-барахты, это, признал Бирюк, было бы головотяпство, хуже того, чистая провокация.

— Значит, — сделала вывод Малая, — ты понимаешь, что самотека допускать мы не можем, а надо держать под контролем, чтобы все чувствовали, а не показывали свои причуды и распускали языки, как на Привозе.